За одним столиком сидела миссис Бернэм в строгом платье из белого ситца и кружевном чепце. Она склонилась над пяльцами и не подняла головы, когда ей доложили о Захарии.
— Ах, этот молотчик? Пусть войдет.
Миссис Бернэм, рослая статная дама с темно-каштановой шевелюрой, излучала благодушную холодность. В прошлые встречи они с Захарием не обменялись и словом, что, наверное, было к лучшему, ибо он, напуганный ее отстраненным вальяжным видом, вряд ли нашелся бы с ответом.
Вот и сейчас мадам, не шелохнувшись и не отрывая глаз от вышиванья, произнесла:
— Здравствуйте, мистер… э-э…
— Рейд, мэм. Доброго утра.
Изготовившись к рукопожатию, Захарий сделал шаг вперед, но тотчас поспешно отступил, ибо миссис Бернэм не прервала своего занятия. Теперь он понял, почему его принимают не в одной из множества гостиных, но в комнате для рукоделия: хозяйка хотела подчеркнуть, что нынче он на положении не гостя, а слуги и должен вести себя соответственно.
— Я надеюсь, вы опытный молотчик, мистер Рейд?
— Да, мэм. Я плотничал на балтиморской верфи Гарднера.
Миссис Бернэм по-прежнему смотрела в пяльцы.
— Мистер Дафти, конечно, разъяснил, что от вас требуется. Полагаете, вы сумеете привести баджру[10] в божеский вид?
— Да, мэм. Приложу все старания.
Миссис Бернэм наконец подняла голову и нахмурилась.
— Для опытного молотчика вы слишком молоды, мистер Рейд. Однако мистер Дафти о вас отзывается очень высоко, а я склонна ему доверять. Он также поведал о ваших финансовых затруднениях, уверив, что вы достойны нашего милосердия.
— Он очень добр, мэм.
Миссис Бернэм продолжила, как будто ее не перебили:
— Мы с мужем всегда сочувствовали несчастным белым, оказавшимся в Индии. Печально, но их здесь избыток — они приезжают с Запада, надеясь сколотить состояние, однако все заканчивается крахом. Мистер Бернэм считает нашим долгом делать все возможное, дабы эти несчастные создания не запятнали престиж правящей нации. Мы стараемся всегда быть великодушными к нуждающимся, вот почему я намерена предложить вам работу.
— Спасибо, мэм. Вы не пожалеете.
Миссис Бернэм еще больше нахмурилась, словно говоря о том, что благодарность преждевременна.
— Позвольте узнать, мистер Рейд, где вы намерены квартировать, получив рабочее место?
Захарий, не ожидавший подобного вопроса, замешкался:
— Ну как, мэм… я снимаю комнату в Киддерпоре…
— Извините, так не пойдет, — оборвала его миссис Бернэм. — Ночлежки эти — известные рассадники болезней, преступности и порока. Такого я не допущу ни в коем случае. Кроме того, ночью баджру придется охранять, а у меня нет лишнего сторожа.
И тут до Захария дошло: ему намекают, что он должен жить на судне. Вот уж невероятная удача! Он и не надеялся, что получит возможность распрощаться с блохастой ночлежкой!
— Я готов поселиться на судне, мэм, — сказал Захарий, сдерживая радость. — Если вы, конечно, не против.
Теперь миссис Бернэм отложила вышиванье и окинула Захария пристальным взглядом, от которого он покрылся испариной.
— Усвойте, мистер Рейд, — жестко сказала мадам, — у нас приличный дом, где существуют определенные правила. Во все время вашего пребывания здесь вам надлежит вести себя безоговорочно достойно. Никакие посетители, мужского или женского пола, не допускаются. Вам это ясно?
— Да, мэм. Вполне.
Морщина на лбу хозяйки стала глубже.
— Вскоре я ненадолго отъеду, нужно отвезти дочь в поместье моих родителей в Хазарибагхе. Надеюсь, в мое отсутствие не будет никакой расхлябанности?
— Никакой, мэм.
— Если что, я обо всем узнаю, не сомневайтесь. Мне известно, что вы моряк, и, признаюсь, это вызывает мое особое беспокойство. Вы, конечно, наслышаны о скверной репутации, какой мореходы пользуются у почтенных людей?
— Так точно, мэм.
— Имейте в виду, мистер Рейд, вы будете под неусыпным наблюдением. Хоть баджра пришвартована вдали от дома, не воображайте, что расстояние позволит вам скрыть какую-либо непристойность.
— Так точно, мэм.