— Позор! Позор!
Мистер Бернэм переждал выкрики и продолжил:
— Допустимо ли вечно глотать обиды, какие здесь наносят белому человеку? Что, так и будем мириться с оскорбительными прозвищами «варвары», «чужеземные дьяволы», «красноголовые бесы» и прочими?
Собрание ответило ревом:
— Нет! Ни за что!
— Мыслимо ли, чтобы мы, живущие под сенью самого гордого воинского флага на свете, не потребовали сатисфакции за бесконечные гнусные поношенья представителей нашей милостивейшей государыни?
Вновь пауза, и вновь ответный рев:
— Нет!
— Быть посему! Пусть Поднебесная отведает вкус воздаяния, на которое сама напросилась, мы же будем надеяться, что оно направит ее на тропу исправления, ибо в Писании сказано: «Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец?»[90] Право слово, я завидую счастью китайцев понести наказание розгой, которую держит вот такая рука.
Ухватив за запястье, Бернэм вскинул руку капитана Ми, чем вызвал ликование слушателей. Лучи заходящего солнца окрасили оратора, представив его пунцовым от восторга.
— Я ничуть не сомневаюсь, джентльмены, что Господь благословит вас и вспомоществует вашим усилиям, ибо вы заняты божеским делом, по исполнении коего Китай изменится неузнаваемо, и сие станет вашим вкладом в историю. Будущие поколения изумятся сотворенному вами чуду и скажут: воистину мировая история не знала столь грандиозных превращений, содеянных столь малым числом людей! — Бернэм поднял руку, прерывая одобрительный гул. — А теперь, господа, помолимся.
Склонив голову, Полетт зашептала молитву, однако вновь заметила маячившего поблизости Захария. По завершении молебна она решила скрыться, но ей помешало очередное объявление:
— А сейчас, дамы и господа, отважные бенгальские сипаи отдадут салют нашему флагу!
Одновременно с зычной командой хавильдара прошелестел шепот Захария:
— Мне нужно вам кое-что сказать…
Лишенная возможности скрыться, Полетт устремилась на корму, где не было опасности чужих ушей. С каждым шагом она все отчетливее ощущала закипавшую злость и, достигнув фальшборта, обернулась к Захарию, вперив в него пылающий взор.
— Нет, мистер Рейд! — прошипела Полетт. — Вам нечего добавить к сказанному в письме! Теперь я знаю, что вы лжец и предатель. Человек, слово которого ничего не стоит. Что бы вы там ни собирались поведать, мне это ничуть не интересно.
От ярости, с какой это было сказано, Захарий опешил, и многократно отрепетированное извинение застряло у него в горле. Теперь он уже не понимал, почему пошел на поводу у миссис Бернэм и с какой стати должен заглаживать недоразумение, возникшее по ее вине. В прошлом он немало сделал для Полетт, в благодарность за труды получив сплошные огорчения, и сейчас хотелось одного: чтобы она раскаялась в своих даже самых необидных словах. И тут взгляд его упал на дальний конец палубы, где Кесри, салютуя флагу, стоял навытяжку с саблей наголо. Захарий мгновенно сообразил, что ему надо сказать.
— Стало быть, вы, мисс Ламбер, уверены, что я не могу сообщить вам ничего интересного?
— Да, уверена.
— Ладно, попробую доказать, что вы ошибаетесь. Видите вон того рослого сипая, хавильдара? — Захарий показал на Кесри, командовавшего отделением. — Я думаю, вам было бы чрезвычайно интересно узнать, кто он такой.
— Почему это? И кто он?
Для пущего эффекта Захарий выдержал театральную паузу.
— Брат Дити, вашей подруги по «Ибису».
Ошеломленная Полетт отпрянула.
— Я вам не верю, мистер Рейд, — дрогнувшим голосом сказала она. — Вы столько раз меня обманывали, как я могу положиться на ваши слова?
— Я говорю правду, мисс Ламбер. Мы с хавильдаром плыли на одном корабле, на «Лани». Он как-то прознал, что я был на «Ибисе», и завел разговор о своей сестре. Я поведал ему все, что знал. Хавильдар просил сохранить это в тайне, и я уважил его просьбу, вплоть до сегодняшнего дня. Теперь вы знаете, кто он, и, возможно, это напомнит вам, что ради Дити той ночью вы пришли в мою каюту на «Ибисе», ради нее умоляли не препятствовать побегу ее мужа и его друзей. Я исполнил ваше желание, после чего долгое время томился в застенке и спал на холодном каменном полу, тогда как вы… — нахлынувшие воспоминания о перенесенных тяготах придали злости словам, — нашли приют у богача и почивали на ложе из роз.
Повисло глухое молчание, Полетт не нашлась, чем ответить на выпад.
— Да, мисс Ламбер, «Ибис» породил много тайн, и я честно их хранил. Не такой уж я лжец и предатель, каким вы меня выставили.