Кесри отошел к сипаям, с главной палубы завороженно следившим за взрывами в фортах Тигриной пасти. Из зачарованности их вывели крики ласкаров, которым требовалась помощь в подъеме на борт чего-то необычайно тяжелого.
Кесри и еще пара солдат с таким усердием налегли на ворот, что кузов с грузом взлетел аж к подъемной стреле лебедки, выявив свое содержимое — то был не ящик или мешок, но невероятно тучный человек.
Лебедку вдруг заклинило, и гость завис в раскачивающемся кузове подъемника. Разинув рты, сипаи и ласкары уставились на невидаль, этакое сверхъестественное существо, которое как будто выпрыгнуло из воды и воспарило над палубой.
Похоже, небеса с ним были в сговоре, ибо на мгновенье облака расступились, и солнечный луч, выглянувший в оконце, озарил кузов. Однако внешность видения была до того странной, что даже яркий свет не позволил определить его пол, — неохватное тело, от горла до пят укутанное в просторный шафрановый балахон, огромная голова, брыластые щеки, копна развевающихся волос. Собрание столь необычных черт довершали выпученные глаза, полные неописуемой тревоги — казалось, они вот-вот ракетами выскочат из орбит.
И тут вдруг подвешенное существо мужским голосом издало громоподобный клич:
— Хе Радхе, хе Шьям!
Призыв нашел отклик в душах сипаев, хором рявкнувших в ответ:
— Славься, Радхе, славься, Шьям![99]
После сего вопля лебедка внезапно починилась, ворот пришел в движение, и гость плавно опустился на палубу.
Вся сцена длилась не больше минуты, но чрезвычайно взбудоражила Кесри, который, так и не вспомнив, где видел этого человека раньше, неожиданно для себя выпалил:
— Кто ты такой?
— Мое имя Бабу Нобо Кришна Панда, — был ответ.
Едва прозвучало последнее слово, как все встало на свои места, все обрело смысл — и яркие одежды, и священный призыв, ибо «панда» — сродни пандиту, то бишь брамину. В прошлом церковные пандиты невероятно раздражали Кесри своими бесконечными просьбами денег, но сейчас казалось, будто молитва его услышана и море с небом, сговорившись, явили того, кто мог дать ответ на изводившие его вопросы.
Не тратя лишних слов, Кесри подвел гостя к борту и показал на столбы дыма, поднимавшиеся над разгромленными фортами.
— Ради чего все это, пандит-джи? — спросил он. — Какой в этом смысл? Вы знаете?
— Конечно, — кивнул Ноб Киссин-бабу, словно речь шла о чем-то совершенно очевидном.
— Просветите, пандит-джи, — взмолился Кесри. — Я тоже хочу знать.
— Зарур бета, охотно, — радостно сказал гомуста. — Ты стал свидетелем пралаи — начала конца света.
— Арре йе кья баат хай, что вы такое говорите? — изумился Кесри.
Ноб Киссин-бабу расплылся в лучезарной улыбке.
— Чему ты так удивляешься, сын мой? Или тебе не ведомо, что мы пребываем в Кали-юге, эпохе апокалипсиса? Возрадуйся, ибо нынче ты воюешь за ангрезов, которым судьба предначертала поспешествовать концу света, но они всего лишь инструмент Божьей воли. — Он показал на «Немезиду», проплывавшую мимо окутанных черным дымом фортов: — Взгляни, в чреве сего судна пылает огнь, пробуждающий демонов алчности, сокрытых во всяком человеке. Оттого-то англичане и пришли в Индостан и Китай, ибо сии страны населены столь густо, что алчность, взыгравшая в их жителях, способна пожрать весь мир. И вот сегодня началось сие великое пиршество. А закончится оно, когда человечество, обуянное бешеной жадностью, пожрет землю, воздух и небо.
У Кесри голова шла кругом.
— Я простой человек, и я не понимаю, — сказал он. — Зачем мне быть при начале конца? И почему вы здесь?
— Неужто не ясно? — В тоне гомусты сквозило удивление. — Мы тут, чтобы помочь англичанам исполнить веление их судьбы. Пусть мы люди маленькие, но нам выпало счастье знать о своем предназначении, чего им не дано. Мы обязаны всеми силами им помогать, это наш долг, понимаешь?
Кесри покачал головой:
— Нет, пандит-джи, не понимаю.
Ноб Киссин вскинул руку, словно благословляя его.
— Уясни, сын мой: чем скорее наступит конец, тем лучше. Мы с тобой удостоены чести избранников на службе у судьбы, и будущие поколения нас возблагодарят. Ибо лишь после конца сего света народится лучший мир.
На «Кембридже», стоявшем менее чем в двадцати милях от Тигриной пасти, воцарилась тишина, когда вдали возникли огромные столбы дыма и пыли, медленно поднимавшиеся к облакам.
Вид их позволял сделать единственный вывод: горят форты Тигриной пасти.
99
Радхе — вечная супруга Кришны, олицетворение его духовной энергии наслаждения. Шьям — Кришна в облике пастушка, у которого тело цвета грозового облака.