– Да я же и не перечу, дядя Бернард, – честно ответил Дэвид. Поскольку тут была миссис Терск, ему отчаянно хотелось одержать победу, но он понимал, что при этом нельзя показаться грубым или неблагодарным. – Мне просто хочется отпустить волосы. К тому же если я не буду стричься, это позволит сэкономить деньги, верно ведь?
– Когда речь идет о том, что хорошо, а что плохо, деньги меня не волнуют! – нечестно ответил дядя Бернард. – Ходить с такими длинными волосами – плохо!
– В наше время это нормально, – вежливо ответил Дэвид. – Понимаете, дядя Бернард, сейчас так модно, и ничего плохого тут на самом деле нет. Просто ваши взгляды, кажется, немножко устарели.
Он улыбнулся дяде Бернарду – дружески и, как он надеялся, твердо. Сидевшая напротив Астрид прыснула – Дэвида это несколько смутило.
– В жизни не слышал ничего подобного! – воскликнул дядя Бернард. Он снова сделался весь разбитый и жалобно добавил: – И надеюсь никогда больше не услышать.
Дэвид, к своему изумлению, обнаружил, что выигрывает. Он явно обходил дядю Бернарда. Это было так неслыханно, что Дэвид даже не сразу сообразил, что бы такое сказать, чтобы обеспечить себе полную и окончательную победу. А пока он думал, миссис Терск взяла и обратила его успех в полный провал.
– Угу, – сказала она, – а видели вы что-нибудь подобное, а?
И она торжествующе сунула дяде Бернарду под нос салфеточку, обвязанную крючком. В самой середке салфеточки, намертво прилипнув, красовалось нечто розовое и довольно блестящее, со следами зубов.
Дядя Бернард уставился на салфеточку.
– Это что такое? – осведомился он.
– Спросите у Дэвида! – ответила миссис Терск, бросив на того еще один коварный взгляд.
Дядя Бернард, весь такой разбитый и озадаченный, посмотрел на Дэвида.
– Это жвачка… – обреченно признался Дэвид. И как она оказалась на салфеточке с его туалетного столика, он понять решительно не мог. Наверно, он положил ее туда на минутку, пока разыскивал одежду. Но теперь для него все было кончено.
– Жвачка? У меня в доме?! – воскликнул дядя Бернард.
– Какая вопиющая мерзость! – воскликнула тетя Дот.
Астрид с кузеном Рональдом тоже присоединились к травле. Миссис Терск, как воплощенное Торжество Добродетели, шваркнула на стол перед Дэвидом тарелку с застывшим и холодным шоколадным пудингом. Дэвид ухитрился отъесть немножко – пудинг был такой же жирный и коричневый, как и весь ужин. Скандал не утихал. Все четверо родственников наперебой рассказывали Дэвиду, какой он гадкий, а миссис Терск поглядывала на него свысока. Дэвид с мстительной горечью решил, что непременно скажет миссис Терск, как скверно она готовит, даже если это будет последнее, что он сделает в своей жизни.
Кончилось тем, что Дэвида отправили в кровать. К этому времени он был только рад уйти.
Глава вторая
Неприятности продолжаются
Следующий день выдался жарким и солнечным. Встав с постели, Дэвид решил, что после завтрака пойдет на стадион в трех милях[3] отсюда. Там наверняка найдутся ребята, которые играют в крикет, и, если немного пошататься вокруг площадки, подавая улетевшие мячи, его, скорее всего, примут в игру. Он уже наполовину оделся, когда явилась миссис Терск. Она принесла охапку одежды.
– Тетя Дот велела для тебя разыскать, – сообщила она. – Твой кузен Рональд теперь сделался слишком дороден, и эти вещи ему малы. Брюки будут тебе почти как раз, только в поясе великоваты. Но ты ведь можешь носить их с ремнем.
Дэвид с ужасом уставился на тряпки, которые миссис Терск свалила на кровать.
– Да, наверно… – пробормотал он, про себя решив, что скорее умрет, чем наденет обноски кузена Рональда.
– И не вздумай говорить, что не станешь это носить! – добавила миссис Терск. – А то знаю я тебя. Можешь ты в кои-то веки сделать то, о чем тетя просит, а?
– Хорошо, хорошо, – кивнул Дэвид.
– Вот то-то же! А не то все дяде расскажу! «Хорошо, хорошо…» – проворчала миссис Терск и повернулась, чтобы уйти.
Дэвид уже понял, что обречен носить эти тряпки, и с горя разозлился.
– А готовите вы – плохо! – сказал он в спину миссис Терск.
– Что-о? – осведомилась она, стремительно развернувшись.
– Плохо вы готовите! Просто ужасно! Никогда еще не пробовал такой ужасной еды, – заявил Дэвид.
Квадратное лицо миссис Терск сделалось сизым. Она не сказала ни слова и, уходя, громко хлопнула дверью. Дэвид расхохотался.
Смеяться он перестал, когда увидел себя в одежде кузена Рональда, – хотя опасался, что другие люди просто помрут со смеху, когда это увидят. Брюки были ему чересчур велики, сколько ни подпоясывай их ремнем, а мешковатый бежевый свитер топырился над ними балетной пачкой. Кузен Рональд почти всю жизнь был «дороден», как это называла миссис Терск. Дэвид посмотрел на себя в зеркало – и побагровел. Единственное утешение – это что широкие штаны были ему ничуть не длинны: приятно было думать, что он вдруг сделался ростом с кузена Рональда, а с возрастом станет куда выше. Но все остальное выглядело так чудовищно, что Дэвид понял: о стадионе придется забыть. Нельзя показываться на люди в таком виде.