Теперь представим себе такую картину.
Пробило одиннадцать часов ночи. Вдалеке был слышен шум города, где отмечали национальный праздник. Крики и песни долетали до рейда. Ракеты пронзали темноту, как огненные змеи. Гремели выстрелы, слышалась монотонная и непрерывная дробь негритянских барабанов, без которых не обходился ни один местный праздник. Матросы береговой охраны братались с морской пехотой, артиллеристами, торговцами, ремесленниками, чиновниками. Все, от мала до велика, шумно веселились, смешавшись с моряками. Только на фрегате, этом пристанище отверженных, царила мрачная тишина.
Но вот Геркулес, тянувший лесу все осторожнее, почувствовал сопротивление.
— Все в порядке! — воскликнул он. — Рыбка клюнула. — В этот момент что-то легко ударилось о борт фрегата на уровне ватерлинии[9].
— Сдай! — распорядился человек, назвавшийся господином Лушем.
— Ну, — сказал Геркулес, — пришло время поговорить начистоту. Ты задумал дельце в одиночку, господин Луш, и я хотел бы знать, как мы выберемся из этой посудины.
— Тихо!
Как ни был слаб удар, он разбудил араба, одного из каторжников. Араб приподнялся на своей постели и увидел четверых человек возле окна. Спрыгнув на пол, он подошел к ним.
— Ты бежать! — резко сказал араб Лушу.
— Твое какое дело? — грубо возразил тот.
— Я хотеть идти тоже.
— У нас, сынок, нету лишних мест. Я тебе не мешаю пристать к другому этапу, а у нас уже полный комплект.
— Я хотеть идти, или кричать и будить стража.
— Ах, каналья, да ты хочешь нас всех засыпать! Погоди же!
Луш кинулся было на араба, уже открывшего рот, но Геркулес его опередил. Свободной рукой он схватил непрошенного свидетеля за горло и сдавил так сильно, что несчастный свалился как подкошенный, с выпученными глазами и высунутым языком.
— Нельзя терять ни минуты, — просипел Луш. — Держи-ка!..
С этими словами он подал Геркулесу конец троса, обмотанного вокруг пояса под рубашкой.
— Привяжи трос к люку, — приказал он, — спусти его наружу и полезай. Рыбка, что ты ловил, — это пирога с веслами. Поторопись-ка! Остальные — следом за тобой. Я выйду последним.
Три человека, не заставив себя ждать, поочередно исчезли в отверстии люка. Точнее сказать, едва протиснулись через него — так оно было узко.
В это время араб, которого все считали задушенным, пришел-таки в себя.
— Вот мерзавец, — прошептал главарь, — а я-то думал, что Геркулес пришил его. Сейчас заорет, поднимет шум, и нас сцапают! И нет даже завалящего ножа под рукой, перерезать ему глотку! А, да у меня же есть моя штучка!
Сказав это, Луш подошел к своей постели, порылся в груде тряпок, составлявших его гардероб, и вытащил оттуда длинный медный гвоздь. В свое время он извлек его из обшивки корабля, в порыве дикой хитрости, присущей каторжникам, и заботливо припрятал, до подходящего случая. И вот случай представился! В два прыжка Луш оказался возле араба и загнал тому гвоздь в висок. Затем, желая удостовериться, что на этот раз смерть наступила, а может быть, из утонченной жестокости, каторжник охватил голову араба двумя руками, прижал к полу и еще раз надавил на гвоздь с такой силой, что острие вышло с другой стороны. Несчастный не издал даже стона. Тогда убийца быстро задрал блузу своей жертвы. Он знал, что искал: убитый, запасливый, как все арабы, имел на теле кожаный пояс, а в нем — деньги. Луш пробурчал:
— Одним махом два дела сделаны! И от стукача отделался, и монеты приобрел. А денежки везде пригодятся!
Совершенно хладнокровно бандит проскользнул в бортовой люк и спустился вниз по канату. Убийство, побег — все произошло так молниеносно, что ни спящие в трюме, ни охрана в каютах под мостиком ничего не услышали. Беглецы уселись в легкую лодку, взяли каждый по веслу и молча начали грести к югу[10]. Каторжники быстро добрались до илистого берега, поросшего мангровыми зарослями[11], и проплыли еще около двух километров без передышки. Теперь они находились возле устья большого канала, идущего к юго-востоку и обрамленного рядами деревьев.
— Стоп! — скомандовал разместившийся на носу лодки Луш. — Мы первые прибыли на свидание, и у нас есть время поболтать, пока другие появятся. Надо только причалить.
— Ну что же, поговорим, — сказал один из беглецов, до той поры угрюмо молчавший.
— Пришла пора раскрыть вам мой план. Если кто струхнет, может вернуться назад в тюрьму!
— Никогда! — в один голос вскричали трое.
— Так в добрый час! Тем более что первый, кто туда вернется, рискует встретить очень плохой прием.
10
Арестанты на плавучей каторге выполняют все морские работы и являются хорошими гребцами.
11
Мангровые заросли — заросли вечнозеленых деревьев с надземными дыхательными корнями, растут на илистых побережьях приливно-отливной полосы тропиков.