За все время учебы в Воронеже П. Е. Щеголев был единственным гимназистом из крестьянской семьи, и не выгнали его из классической гимназии благодаря редкостным способностям.
«Воронежская гимназия, — писал он в неопубликованной автобиографии, — была в это время типичной «толстовской» гимназией, в которой классическая система в полной мере выполняла поставленную ей политическую задачу обезличить учеников и подавить в зародыше инстинкты общественной деятельности. С внешней стороны все обстояло как будто прилично: гимназический режим не был резким и жестоким, но он был бессмысленным и тупым, он даже не мог привить любви ни к науке, ни к литературе. Образование можно было получить только за стенами гимназии, и могучим средством образования явилось, конечно, чтение книг, к которому я пристрастился с детских лет. Читал я преимущественно классиков — Пушкина, Гоголя, Жуковского, Тургенева и, наконец, Достоевского и Л. Толстого, читал запойно, целиком полные собрания. Как это ни странно, возбуждал и поддерживал мою страсть к чтению не кто иной, как мой отец, «солдатский сын», не сильно грамотный, веровавший, может быть, даже суеверно, в силу просвещения»[4].
Учась на «медные деньги» отца, Щеголев с седьмого класса прирабатывал рецензиями на «театральные сезоны» и репетиторством. Одним из его учеников был сын Г. А. Русанова, восторженного почитателя Л. Н. Толстого. 1 апреля 1894 года Толстой приезжал в гости к Русановым. 34 года спустя Павел Елисеевич вспоминал: «Разговор шел общий, главным образом на литературные темы. Лев Николаевич интересовался, что читали мы, подрастающее поколение. Читали мы все много, я в особенности. Некоторое время Льву Николаевичу не удавалось назвать ни одного произведения, которое было бы нам не известно. Но на Диккенсе мы были пойманы… — Ну, я вам завидую, — сказал Лев Николаевич, — какое вам предстоит удовольствие, а я уж прочел. <…> Когда на другой день Лев Николаевич уезжал, мы, школьники, приступили к нему с просьбой написать «на память». Он исполнил просьбу и много читавшему гимназисту написал на клочке бумаги: «Желаю Вам думать самому. Лев Толстой». Это наставление оказало на меня значительное влияние»[5].
Через пять лет, сидя в мрачной одиночной камере столичной тюрьмы, П. Е. Щеголев с грустью вспоминал уютную гостиную в воронежском доме Русановых, неторопливое чтение вслух чеховского «Черного монаха», его героя Коврина, восторженные восклицания Л. Н. Толстого[6]. Позже университетский студент и великий писатель встречались еще, а в 1908 году обменялись письмами. Л. Н. Толстой высоко оценивал литературно-редакционную деятельность П. Е. Щеголева[7].
В 1895 году П. Е. Щеголев закончил гимназию с серебряной медалью и в том же году поступил на санскрито-персидско-армянский разряд факультета восточных языков Петербургского университета. Что повлияло на крестьянского сына при выборе этой экзотической специальности, он и сам объяснить не мог. Однако тяга к русской литературе побудила его к одновременным занятиям на историко-филологическом факультете, ставшими для него основными.
В университетские годы для заработка П. Е. Щеголев писал рецензии на книги и статьи по русской истории и литературе, что явилось превосходной школой для его дальнейшей научной работы. За 1897–1899 годы им написано почти пятьдесят рецензий — большая работа для студента, посещавшего лекции на двух факультетах и занятого самостоятельными исследованиями. За первое оригинальное сочинение «Очерки истории отечественной литературы: Сказание Афро-дитиана», посвященное древнерусской письменности и напечатанное в «Известиях русского языка и словесности Императорской Академии наук», П. Е. Щеголеву 26 января 1899 года Совет университета присудил золотую медаль. Медаль торжественно вручили 12 марта, а на другой день талантливого студента исключили из университета как активного участника противоправительственных выступлений.
4