Вот тоже странно: почему русский либеральный интеллигент вдруг выступает апологетом самой жесткой, самой исторически скомпрометированной христианской конфессии - католичества? Русская философия всегда ценила в Православии то, что в нем больше духа свободы, чем в папизме. Русская педагогика и академическая наука всегда одобрительно отзывались о бунте Лютера против папизма. Но почему же аналогичный бунт греков и славян, предпринятый на полтысячелетия раньше восстания немцев, вызывает отрицательные эмоции у отца Александра Меня и его учеников?
Мне кажется, что сближение о. Александра с католичеством носило негативный, а не позитивный характер. Через апологию католичества он пробовал подчеркнуть свою особость, свою обособленность от "кондового православия" с его "зоопсихологическими пережитками". Будь он католическим священником во Франции, возможно, он симпатизировал бы Православию. Церковно-исторические и богословские представления отца Александра далеко не всегда глубоки и корректны - так что речь не может идти о том, что глубокое изучение богословия и истории Церкви привело его к филокатоличеству. Нет, здесь была изначальная установка, которая подбирала факты под себя[21].
Инстинкт диссидентства у отца Александра был заложен, похоже, уже на уровне национального характера. Быть иным и ощущать свою инаковость и подчеркивать, культивировать ее одна из характерных черт еврейского мироощущения (точнее, самоощущения), и в отце Александре она присутствовала вполне. Причем проявлялась она очень ярко - вплоть до непристойно-расистских заявлений типа того, которое он сделал по поводу знаменитого письма Эшлимана: "Если уж обязательно нужно было выступить с каким-то заявлением, то надо было выступать при Хрущеве - после Хрущева это было уже ненужно. Если включаться в борьбу, то здесь скорее должны были действовать какие-то подставные лица. В каком смысле "подставные" - не фиктивные, а лица, которые ни на что другое не годились бы. Если бы подписал письмо не священник Эшлиман (фамилия его мало украсила письмо), а некто Иванов, который бы просто соглашался с содержанием письма, то пускай бы эти люди и несли за это ответственность. Их бы не посадили за это письмо, они бы имели значительные неприятности - пускай бы даже это были священники. Но такой человек, как Эшлиман, который столько бы мог сделать для Церкви, был выбит из седла"[22]. Ивановых не страшно подставить и сломать им судьбу, Эшлиманы - люди более нужные...
Национальная ли склонность к диссидентству тому причиной, или нечто иное - но, во всяком случае, отношение отца Александра к католичеству, понимаемому как нечто более современное, западно-цивилизованное и демократичное, нежели Православие, было очевидно пристрастным. Каждый раз, когда в своих беседах и лекциях он касался расхождений между Православием и католичеством, он неизменно поддерживал католиков. Так, в его беседах на "Символ веры" утверждается, что единство Церкви было разорвано византийскими императорами: папы, защищая от них независимость своих епархий, прервали отношения с Константинополем[23]. В эту красивую схему никак, правда, не вписать многовековое давление константинопольских императоров на восточных патриархов, имевшее своей целью подчинение Восточной Церкви римским папам в период униональных предприятий. Письмом архиепископа Льва Охридского, с которого возобновилась греко-римская полемика, "был недоволен и византийский император Константин Мономах, итальянская политика которого требовала дружественных сношений с папским престолом; Константин Мономах отправил Льву IX письмо с сожалением о случившемся и с просьбой к папе прислать легатов для улаживания конфликта"[24]. С тех пор и до падения Византии (то есть с конца XI до середины XV вв.)[25] отец Александр Шмеман насчитывает 28 попыток византийских императоров навязать Церкви подчинение римским папам. Не примирить утверждение отца А. Меня об императорах, якобы провоцировавших церковный конфликт, и с тем обстоятельством, что те два константинопольских патриарха, в правление которых произошло отчуждение Запада от Православной Церкви, - святитель Фотий и Михаил Керулларий - были как раз сильными лидерами и решительно пресекали все попытки "цезарепапизма". Они не шли в фарватере политики императоров; скорее, они заставляли императоров считаться с мнением Церкви.
Но вопрос не в том, насколько обоснованно или необоснованно суждение отца Александра. Ясно, что позиция, занятая им, однозначно католическая. Если мы захотим определить конфессиональную позицию писателя Александра Меня, то вывод будет определенный: униат, то есть католик, исповедующий католическую доктрину и при этом ценящий православный обряд. И здесь ни при чем справки из Московской Патриархии о том, что он - священник, рукоположенный православным архиереем, служивший в храме, принадлежащем Русской Церкви, и принимавший награды от Московского Патриарха (тем, кто представляет отца Александра как мученика, который подвергался травле со стороны "официальной Церкви", стоило бы помнить, что протоиерей Александр был награжден всеми священническими наградами, - в том числе и высшей: правом ношения митры). Писатель Мень - униат.
Если мы говорим, что вот этот мыслитель кантианец, а не марксист, значит, мы полагаем, что он знает Маркса, знает Канта, знает, чем они отличаются между собой, и отдает предпочтение Канту не только потому, что родился в Западном Берлине, а не в Восточном. Аналогично и православным богословом может называться не просто христианский писатель, а человек, который знает, видит отличия западного христианства от восточного и умеет ясно о них свидетельствовать. Что же касается отца Александра, то, по мягкому замечанию протоиерея Иоанна Мейендорфа, "отец Александр приобрел несколько идеализированный взгляд на католичество"[26].
Честное обсуждение предполагает и честное обозначение своей позиции. Католичество должно быть названо католичеством, униатство униатством, а не "открытым христианством". То обстоятельство, что писатель Александр Мень является униатом, никак не означает, что его книги надо изъять из библиотеки, православного человека. В книжном собрании любого богослова, студента, семинариста есть немало христианской литературы, написанной неправославными авторами. Эти книги читаются, ценятся, используются. Но всегда удобнее заранее знать, каких конфессиональных взглядов придерживается писатель. Это позволит легче отделять сообщаемые им факты или бесспорно христианские суждения от того, что вызвано к жизни конфессиональной пристрастностью. Можно дать человеку почитать книгу католического богослова, но при этом лучше заранее предупредить его, что автор этой замечательной книги католик, и что поэтому с некоторыми его суждениями о месте папы не стоит безоглядно соглашаться. Читая книги отца Александра, просто имейте в виду, что читаете прокатолические книги. Католические не значит плохие и не всегда значит еретические. Просто если Вам захочется составить себе представление о Православии в той его глубине, что отличает его от католичества, надо искать другие книги.
Более того, мне кажется, что неприятие творчества отца Александра большей частью нашего духовенства многих людей не столько избавило от искушений, сколько ввергнуло в них. Дело в том, что и в религиозной сфере действуют обычные законы восприятия - в том числе закон ассоциации. Если бы люди могли покупать книги отца Александра (речь идет о его семитомнике по истории религий, который более продуман, выверен и потому в нем несравненно меньше тех поразительно необдуманных суждений, что мелькали в его лекциях, беседах и интервью) в православных храмах, - то они по прочтении этих книг в эти же храмы и приходили бы. Если человек прочел книгу и она ему понравилась, заставила думать над религиозными темами, то в стремлении расширить круг своих религиозных познаний он придет в то место, где он нашел понравившуюся ему книгу. То есть в храм. А в храме он увидит другие, уже собственно православные книги. "Вот это что у вас там стоит? Златоуст? Да, кажется, отец Александр его упоминал, цитировал. Дайте-ка я его тоже почитаю..." Всегда важно - из чьих рук человек получает книгу. Библия, полученная из рук сектанта, зачастую становится пропуском в секту, а не на Небо. А книги Меня, врученные людям Церковью и с церковными комментариями, вводили бы людей именно в Церковь, в Православие. Но произошло иначе. Книги Меня не продаются в храмах - и потому они продаются светской книготорговлей. На языке реалий нынешнего дня это означает: оккультной книготорговлей. Человек, купивший книгу отца Александра на оккультном прилавке, если эта книга ему понравилась, подойдет вновь к этому же прилавку. "Вот это что у вас там стоит? Жизнеописание Будды? Да, отец Александр о нем говорил. Дайте-ка мне его сюда..." И не без помощи книги священника человек погрузится в мир язычества и оккультизма.
21
Как справедливо подметил Экзюпери, "логика приводит туда, где назначаешь ей свидание" (А. де Сент-Экзюпери. Цитадель // Согласие. - М., 1993, №4, с.154)
22
Мень А. Воспоминания // Континент. - М., 1996, №88, с. 292. Кстати, еще один мемуар на темы церковного диссидентства: "Когда однажды при Мене отрицательно отозвались о Якунине, Мень строго ответил: "У отца Глеба харизма обличителя. И в этом ему следует всячески содействовать и помогать". Другой раз о. Александр шутил: "Отец Глеб - это наша армия. А я - партизанское движение. Отец Глеб шел в бой с поднятым забралом, я воюю с опущенным. И то и другое необходимо"" (А. Бессмертный Анзимиров. Пастырь Сергиева края // И было утро. - М., 1992, с. 333)
24
Неборский М. Ю. Константинополь, Киев, Рим (из истории византийско-русской полемики против католичества) // Журнал историко-богословского общества. М., 1992, №3, cc. 24-25
25
Шмеман Александр, священник. "Догматический союз". / Православная мысль. - Париж, 1948, вып. 6, с. 181