Она взглянула поверх коврика перед камином на маркиза и продолжала:
— Вы, наверное, думаете, что, будь я чуть поумнее, я убежала бы от него тогда же, но мы были в маленькой почтовой гостинице, и за обедом не было никаких проезжающих, кроме нас. Если бы я попыталась убежать, Жиль легко бы мог настигнуть меня, да мне и трудно было бы бежать с моими драгоценностями.
И она взглянула на кейс, стоявший возле ее кресла.
— Я вас не осуждаю, — мягко сказал маркиз.
— Вначале, приехав сюда, я собиралась сесть на обычное судно, курсирующее через пролив, и добраться до Франции, продолжала Ола, — но теперь, чтобы укрыться от кузена, я должна нанять другое судно.
— Почему он не женился на вас в Англии?
— Он думал об этом, — отвечала Ола, — но боялся, что возникнут трудности с тем, что у него не было разрешения моей опекунши. Он сказал мне, что хочет выдать себя за моего опекуна, и если он не поскупится, то французы окажутся более сговорчивыми, чем английский священник, и проведут свадебную церемонию.
— Ваш кузен все тщательно продумал! — заметил маркиз.
— Только ради своей собственной выгоды, и я ненавижу его! Жаль, что несчастный случай… не убил его!
Дверь гостиницы открылась, и появился Джо.
— Сожалею, леди, но я нашел доктора в «Короне и якоре», да он не в таком состоянии, чтобы прийти сюда сегодня. Я поручил его дружкам передать ему, чтобы он прибыл сюда рано утром, как только протрезвеет.
— Спасибо, Джо, — ответила Ола. — Я очень благодарна вам.
Она поняла, что Джо ждет обещанной ему награды.
Ола быстро вынула маленький кошелек из внутреннего кармана своего плаща, лежавшего на спинке кресла.
Однако прежде чем она успела открыть его, маркиз бросил в сторону Джо золотую монетку, которую тот ловко поймал, — Благодарю вас, сэр! — сказал он, широко улыбаясь. — Я пойду наверх посмотреть, что с больным. Хозяин сказал, что присмотрит за ним, пока я хожу за доктором.
Он скрылся за внутренней дверью, и Ола посмотрела на маркиза.
— Может быть, мы отправимся… сейчас же? — спросила она.
— Я еще не сказал, что возьму вас с собой.
— Но ведь вы возьмете… пожалуйста… скажите, что возьмете! Вы можете оставить меня в Кале, и я сама отправлюсь оттуда в Париж.
— Одна?
— Меня некому сопровождать, разве что… Жиль поправится.
Одна лишь мысль об этом заставила ее в страхе взглянуть на потолок, будто ожидая услышать оттуда его голос.
— Только не это… он вознамерился… твердо вознамерился… жениться на мне!
— Вы можете обратиться в городской магистрат и попросить его вернуть вас вашей мачехе.
— Как вы можете предлагать такое, когда я рассказала вам, насколько она ненавидит меня? — спросила Ола. — Нет… я доберусь до Парижа, даже если мне придется купить лодку и грести самой через пролив!
Она вздохнула и раздраженно добавила:
— О, почему Англия — на острове?
Маркиз улыбнулся.
— Это сослужило нам добрую службу, когда Наполеон хотел оккупировать нас!
— Это было давным-давно, и если бы не море между нами и Францией, я могла бы отправиться в Париж верхом или поехать в дилижансе, хотя, по-моему, он очень неудобен. Я часто видела его, когда была в монастыре.
— Мне кажется, оба способа путешествия не особенно приятны, — сухо заметил маркиз.
— Я отправилась не наслаждаться путешествием, — запальчиво возразила Ола. — Вы, кажется, не понимаете, что я бегу от несчастной жизни, и вы, должно быть, очень бесчувственны, если не можете понять моих страданий.
— Между прочим, в настоящее время я озабочен своими страданиями, — заметил маркиз.
— И каковы же они? Вы проигрались в карты? Или потерпели крушение в любви? Это не согласуется с вашей репутацией, господин маркиз!
Она сказала все это с сарказмом и поразилась, как гаев исказил лицо маркиза.
— Вы впредь будете сохранять учтивость, — резко сказал он, — или я оставлю вас здесь саму разбираться с вашими проблемами, и это с моей стороны было бы гораздо разумнее!
Ола умоляюще сжала руки.
— Извините… пожалуйста, простите меня… да, я нагрубила… я не должна была говорить так. Пожалуйста… пожалуйста… помогите мне! Если вы откажетесь, я… брошусь в воду. Вряд ли кто-нибудь заметит это, и меня обнаружат утром, плавающей в море!
Ола говорила в таком трагическом тоне, что маркиз, несмотря на свой гнев, невольно рассмеялся. Затем он сказал:
— Я принимаю ваши извинения, но в будущем вам придется полагаться на меня, поэтому сдерживайте ваш язычок и ваше воображение, иначе я вынужден буду предоставить вас вашей судьбе!
— Пожалуйста… не делайте этого!
— Как человек разумный, я именно так и должен поступить. Меня вовсе не интересует, за кого вы выйдете или не выйдете замуж, у меня тревожное предчувствие, и по здравому смыслу мне следует отослать вас обратно к вашей мачехе!
— Но вы не сделаете этого, — тихо сказала Ола.
— Я не могу придумать, как поступить иначе.
— Я скажу вам, — робко произнесла Ола. — Вы доставите меня в Кале на вашей… яхте. Ведь этот туман скоро рассеется?
И она поднялась, чтобы пойти к двери и выглянуть наружу.
В этот момент послышались тяжелые шаги на лестнице, и к ним спустился владелец гостиницы.
— Я не знаю, пожелаете ли вы остаться здесь на ночь, мэм, — сказал он, — но у меня есть пустующая маленькая спальня, которую вы можете занять, правда, она не так удобна, как та, в которую мы поместили бедного раненого джентльмена.
Ола глядела на маркиза.
— Я беру эту леди с собой, — сказал он и увидел, как лицо Олы преобразилось от радости.
Хозяин же, напротив, был явно разочарован.
— А как быть с джентльменом, который наверху?
— Он позаботится о себе сам, когда ему станет лучше, — ответил маркиз. — Но, как я понял, у леди был чемодан в экипаже, в котором она ехала. Что с этим экипажем?
— Слуга, видно, не пострадал, — ответил хозяин, — и отвел лошадей в конюшню в конце дороги.
— Тогда пошлите вашего Джо за чемоданом, — распорядился маркиз, — и пусть он потом проводит леди и меня к причалу, где стоит моя яхта. Это примерно в пятидесяти ярдах отсюда.
— Я пошлю его, сэр, — ответил хозяин.
Он подошел к лестнице и стал звать Джо, Ола повернулась к маркизу.
— Я так благодарна вам! — сказала она. — Спасибо-спасибо вам! Я думаю, что вы — ангел, посланный спасти меня.
— А я думаю, — ответил маркиз, — что у меня на самом деле слегка не в порядке с головой, или же поглощенный мною бренди оказался крепче, чем я предполагал.
— Нет, вы добрый самарянин1, — сказала Ола, — потому что ведь я тоже, как уже говорила, действительно оказалась среди… грабителей!
Стоило ей опять вспомнить о своем кузене, лежавшем наверху, как ее глаза в страхе обратились к потолку, и маркиз, видя изящные очертания ее длинной шеи и переливы света на ее волосах, сказал себе, что он и вправду ведет себя как глупец.
Ведь, уезжая из дома, он поклялся, что никогда больше не будет иметь дело с женщинами за исключением тех, кто просто продает себя тому, кто больше заплатит.
Он навеки поклялся, что никогда впредь не будет глупцом, вообразившим себя влюбленным.
Одна мысль о Саре приводила его в бешенство, и он хотел сжать кулаки и ударить по чему-либо или по кому-либо, чтобы дать выход чувствам неистовства и ярости.
Несмотря на полученный им урок, после которого любой мужчина настроился бы и задумался, прежде чем даже взглянуть или заговорить с какой-либо женщиной, называющей себя леди, он позволяет вовлечь себя в дела этой девушки.
Разве что только потому, что он не смог не сжалиться над ней, оказавшейся в столь отчаянном положении.
С другой стороны, с чего он взял, что она рассказала ему правду? Все могло быть такой же ложью, какой окружала его Сара.
1
Добрый самарянин — в евангельской притче — житель Самарии, помогший путнику, избитому грабителями. — Примеч. пер.