На небе ни облачка, а над головой всеми оттенками зелени на фоне миллиона мерцающих звезд ярко сияют «лисьи огни» [9].
Кайе некогда ими восхищаться. Для нее они по-прежнему остаются чудом, хоть и сопровождают всю жизнь, но сегодня вечером она слишком замерзла. Изо рта, когда она кричит на собак, вырываются облачка пара.
И теперь перед Кайей открывается сияние города.
Она идет по тропинке, протоптанной по краю озера туристами, целый день бродящими взад и вперед по льду в поисках развлечений. Вокруг не очень темно. Здесь установили фонари, чтобы гости не заплутали, направляясь на ночные мероприятия. Эта часть леса всегда напоминает Кайе «Льва, колдунью и платяной шкаф», и хорошо освещенную тропинку в снегу Нарнии уже по ту сторону дверцы шкафа.
Оказавшись рядом с городом, Кайя привязывает собак к дереву. Не нужно, чтобы на улицах Коппе на нее обращали внимание. А пешком можно передвигаться незаметно.
Она уже вся дрожит, ей нужно погреться у огня.
Кайя держится в тени, избегая гуляк, вываливающихся из баров, где желающим отдохнуть после катания на лыжах подают пиво и бургеры.
В эти дни в Коппе полно слащавых игрушечных шале, выстроенных только для того, чтобы гости Лапландии думали, будто это своего рода круглогодичная рождественская идиллия. Они ведь понятия не имеют, как сурова зима для тех, кто не приехал сюда на пару недель отдохнуть, а обитает постоянно: упорная борьба за выживание долгие темные месяцы; неимоверные усилия, дабы за сезон заработать столько, чтобы прожить целый год, или уберечь ферму от гибели в какую-нибудь особенно суровую зиму, а эта, похоже, будет как раз такой.
Когда Кайя работает в баре, некоторые туристы иногда говорят, что заразились лапландским безумием и летом непременно вернутся. А она всегда советует приезжать осенью. Летом тут полчища комаров и мошки́. Лапландцы к насекомым привыкли; туристов же съедают заживо.
Кайя обходит нескольких немцев в дорогом лыжном снаряжении, а затем срезает по газону и, наконец, добирается до его дома. Местные по-прежнему живут в городе, хотя туристов сейчас втрое больше, чем раньше, и их число все растет. Впрочем, народ, похоже, нашел золотую середину. Туристов незаметно направляют в коммерческие бары и рестораны, которые обеспечивают горожан работой; а местные жители ходят в те магазины и общественные места, где их не обдирают как липку.
Кайя думала, что тоже приспособится, но не получилось: застряла на склоне чертовой горы на оленьей ферме. Она стучит в заднюю дверь, три коротких стука.
Он открывает дверь, и любопытство на его лице быстро сменяется угрюмостью.
– Что ты здесь делаешь? – шипит он.
Кайя ошеломлена. Прошлой ночью они обнаженными сплетались в страстных объятиях. А сейчас он смотрит на нее, словно на комок грязи, который вдруг обнаружил у себя на сапоге.
– Мне нужно с тобой поговорить, – просит Кайя.
– Сегодня вечер среды, – рявкает он. – Ты же знаешь, что по средам она здесь.
– Но я…
Он оглядывается через плечо, прислушиваясь к раздавшемуся шуму.
– Уходи, – и толкает ее в плечо.
Кайя шокирована. Никогда в его прикосновениях не было ничего, кроме желания приласкать. Никогда в его тоне не слышалось ничего, кроме любви.
– Я забыла, что сегодня среда, – лепечет Кайя. Она не забыла. Ей просто необходимо было увидеть его. – И очень замерзла. Ты не можешь придумать какое-нибудь оправдание, почему я здесь? Можно я зайду и погреюсь?
Кажется, он задумался, и Кайя знает, что все будет хорошо. Он просто удивился, увидев ее. Она застала его врасплох. Она бы тоже обомлела, явись он к ним домой, когда там муж. Сегодня незачем даже свои новости ему рассказывать. Их можно и в другой раз рассказать. Сейчас ей хочется только горячего кофе и тепла его камина.
– Нет, – отрезает он. – Иди в бар. Завтра поговорим.
И закрывает дверь.
Кайя стоит, ошеломленная. Через дверь ей все еще слышен его голос.
Он объясняет подошедшей жене, что это ломилась какая-то пьяная туристка.
У Кайи мелькает мысль постучать в дверь, выманить жену и сказать ей правду: я никакая не пьяная туристка, я женщина, которая последние полгода трахается с твоим мужем.
Но удовлетворение от мести будет мимолетным.
Поэтому она поворачивается и крадется обратно в город, поджав хвост и обуреваемая весьма неприятным предчувствием, что все пойдет не так, как задумывалось.
Возлюбленный не собирается ей ничем помогать в нынешнем затруднительном положении.