Таким образом, охрана рейда базировалась днем на наблюдении за морем с постов и кораблей; ночью же она отсутствовала совершенно, так как для встречи и опознавания подходящих с моря судов не было принято никаких мер: ни высылки сторожевых портовых катеров, ни установки на оконечностях входных молов прожекторов. Не имелось и какой-либо инструкции для несения рейдовой охранной службы.
Нельзя не отметить, что в своем рапорте уже после нападения и гибели «Донца» его командир{46} пишет, что по прибытии 27 октября из Очакова начальника морской обороны района он доложил последнему о принятых им мерах по охране, и они были признаны вполне достаточными. Как мы видели, все эти меры сводились к установлению телефонной связи с постами и учреждению дозорного поста на оконечности брекватера. При этом последний, находясь, как это видно на схеме 2, лишь на несколько метров дальше лодки, мог заметить что-либо подозрительное только после того, как прорывающийся противник уже обогнет Воронцовский маяк, то есть не более как за 1 кб расстояния до лодки. К этому нужно добавить, что на этот пост выводились люди в порядке общей очереди, то есть без специальных наблюдательных навыков, не снабженные ночными биноклями, и пр.
Из следственного материала по делу о гибели «Донца» ясно вырисовывается и система, которой определялась боевая готовность кораблей на случай необходимости действовать ночью.
Распорядок службы на кораблях отряда велся в зависимости от того или иного «положения», объявленного командованием. При установлении, на каком положении находиться кораблям, играли роль те данные о политической обстановке, которые по радио сообщались командованием флота. В данном случае корабли находились на положении «четвертом», когда не предвиделось выхода в море и вообще наличия тревожных обстоятельств.
В течение дня команда небольшими партиями увольнялась до темноты в город, а двое из офицеров (из пятерых) находились до 24 ч на берегу. Несмотря на получение в течение дня радио о наличии турецких кораблей в море, а затем около 23 ч уведомления о серьезности положения, никаких мер для усиления охраны и наблюдения за морем не принималось. С заходом солнца на кораблях производилась тревога — отражение торпедной атаки, причем делалась проверка плутонгов. С орудий снимались чехлы и пробки, но ввиду ненастных погод накатные части пушек покрывались чехлами и надевались надульники. К орудиям подавалось в кранцы по два снаряда. После проверки отдавалось приказание «погреба закрыть», прислуга отпускалась, и у орудий оставались дневальные[26] (не из комендоров). Барбетные и пушечные порты оставались открытыми. Ключи от погребов оставались на руках у хозяев{47}.
Таким образом, требованиям мгновенного перехода в боевое положение данная организация не удовлетворяла. На кораблях не имелось дежурных орудий, наличие же дневального никоим образом не создавало скорейшей готовности орудия к открытию огня. Более того, на «Кубанце» по существовавшей организации «ввиду нахождения лодки близко от берега» снаряды к орудиям не выносились, а лишь заготовлялись в беседках в погребах.
Несмотря на показания командиров кораблей, что прислуга спала у орудий и, таким образом, могла мгновенно быть на местах при тревоге, из показаний отдельных комендоров видно, что большая часть их находилась или внизу, или в отдалении от орудий.
Корабли стояли с закрытыми огнями, причем с полуночи прекращалось электрическое освещение и разносилось масляное. Этим прежде всего исключалась возможность открыть боевое освещение в случае экстренной надобности распознать входящее судно. Вместе с тем, усиленное освещение портовой территории и молов дуговыми фонарями в достаточной степени позволяло ориентироваться в расположении стоящих в гавани судов. Это видно из того, что один из неприятельских миноносцев свободно прошел вдоль всей гавани и вышел остовым проходом в Нефтяную гавань, легко обойдя здесь группы стоящих в беспорядке парусных судов, а второй столь же легко развернулся на траверзе уцелевшей лодки и, обстреляв «Бештау», угольную баржу и стоящие рядом пароходы, вернулся тем же путем, каким вошел.
Таким образом, пребыванием канонерских лодок без освещения достигалось лишь фиктивное выполнение требований не обнаружить места своей стоянки каким-либо случайным огнем.
Вахтенная служба неслась в обычных условиях, при наличии на мостике одного сигнальщика и без какого бы то ни было усиления службы наблюдения. Что касается поста на оконечности брекватера, то, как уже было сказано выше, он не сыграл никакой роли ввиду того, что в смысле наблюдения был лишен всякой возможности установить (так же, как и сигнальщик на мостике), чьим судном является входящий в гавань корабль: своим ли пароходом или неприятельским миноносцем. Таким образом, являлось непонятным, в каком случае он должен был пускать ракету и каким образом он мог определить, что ее надо пускать.
Нельзя не отметить, что в рассказах вахтенных начальников имеются указания на то, что все входящие ночью в гавань суда опрашивались голосом: «Что за судно?» Ввиду того, что такой опрос мог происходить, по условиям стоянки «Донца», лишь при появлении судна на его траверзе, то ясно, что эта пародия на предосторожность не могла иметь никакого реального значения для предупреждения нападения.
Словом, как состояние боевой готовности кораблей, так и меры предосторожности и охранения создавали самые благоприятные условия для наиболее успешного действия решительного и подготовленного противника.
Около 2 ч 30 мин сигнальщики наблюдательного поста Большой Фонтан заметили в море сквозь мглу неясный огонь, который долгое время держался на одном месте. Старшина поста сообщил об этом в каботажный отдел порта, откуда ответили, что в данный момент из Одессы вышли два парохода РОПиТ и, вероятно, огонь одного из них и был виден постом. Несмотря на то, что сигнальщики были склонны приписать замеченный ими огонь шлюпке или низкобортному судну, старшина не придал значения этому явлению и удовольствовался ответом каботажного отдела, поэтому ничего на «Донец» не сообщил. Около 3 ч 20 мин из-за Воронцовского маяка показались силуэты двух судов, шедших со всеми установленными ходовыми огнями{48}. Ввиду того что ночь была мглистая, силуэты судов обрисовались яснее только при приближении к брекватеру. Фактическое опознание, что это были миноносцы, произошло лишь в момент, когда последние уже вошли в гавань и проходили траверз «Донца»[27]. Едва вахтенный начальник последнего послал предупредить о том командира и сам бросился к левому 152-мм орудию, как один из миноносцев, «Гайрет», выпустил по «Донцу» с расстояния не более полукабельтова торпеду, которая взорвалась в носовом котельном отделении, образовав пробоину около 1 м² с сильным разрывом прилегающих листов обшивки. Взрыв произошел в 3 ч 25 мин. Лодка быстро осела носом и, накренившись на левый борт, стала погружаться настолько быстро, что выскочивший наверх личный состав уже лишен был возможности оказать какое-либо сопротивление и должен был заботиться о своем спасении.
Как только взрыв был услышан, и послышались крики о помощи, с «Кубанца» и «Бештау» были отправлены к «Донцу» наличные шлюпки для спасения людей.
Между тем оба миноносца, закрыв при входе все огни, прошли средним ходом дальше в глубь гавани. Не дойдя несколько десятков метров до «Кубанца», второй из миноносцев, «Муавенет», открыл огонь по «Кубанцу» и начал обстреливать его с носа, после чего, обогнув группу парусных судов, быстро вышел через остовые ворота в Нефтяную гавань, где стал обстреливать стоящие там суда и портовые сооружения. В это время «Гайрет», пройдя до середины гавани, по-видимому, не мог сразу сориентироваться в расположении судов и потому первоначально огня не открывал. Только подойдя к Военному молу, он остановился и, открыв прожектор, стал освещать им пространство вдоль брекватера, видимо, отыскивая «Бештау». Убедившись, что он прошел дальше места стоянки «Бештау», миноносец медленно развернулся почти на траверзе «Кубанца» и, подойдя вплотную к заградителю, открыл по нему огонь, временами освещая прожектором. Всего им было выпущено 10―12 снарядов, которыми на «Бештау» было убито двое и ранено трое. Опасаясь обнаружить себя, командир «Бештау»{49} огня не открывал в надежде, что противник примет «Бештау» за коммерческий пароход и прекратит обстрел, так как всякий попавший в трюмы снаряд мог вызвать взрыв мин. По-видимому, молчание «Бештау» сыграло свою роль, так как «Гайрет», отойдя вскоре задним ходом на середину гавани, развернулся носом к западному выходу и, утопив двумя выстрелами баржу с углем, вышел из гавани. В дальнейшем, прикрывшись брекватером, этот миноносец некоторое время обстреливал порт и вскоре после открытия «Кубанцем» огня скрылся в море.
27
Здесь, по-видимому, сыграло свою роль и сходство турецких миноносцев с черноморскими миноносцами типа «Лейтенант Шестаков».