Те же, у кого нет документов, просрочена или отсутствует регистрация или же имеются при себе всякого рода интересные предметы, включая перочинный нож, будут доставлены в местное отделение милиции для принятия «конкретных мер», описание которых я упущу из соображений этического характера. И, наконец, самые невезучие — это те, у кого будут (не приведи им господь — вернее, аллах!) обнаружены наркотики или оружие. С ними придется разбираться нам, и я им откровенно не завидую уже хотя бы потому, что в контору они поедут в одном автобусе с нашим «кордебалетом». Во, где «грязные танцы»-то будут!.. Но это навряд ли случится, поскольку в «Гяндже» подобная публика обычно не появляется.
Скажу откровенно: игра, которую мы сейчас затеваем, лежит… как бы это поделикатнее сказать… ну, скажем, «вне плоскости правового пространства», как любят выражаться наши политиканы, большинство из которых при этом абсолютно не представляет, где вообще эта самая плоскость находится. В таких ситуациях надо действовать предельно внимательно и осторожно, избегая излишнего ажиотажа. Поэтому я спокойно стою в стороне и выжидаю, когда дойдет очередь до нашего клиента. Павлов маячит поблизости и обеспечит, чтобы этого клиента подвели к нужному столику. А столик этот, в свою очередь, уже оккупировал Андрюха Шилов, который, чертыхаясь и матерясь, пытает очередного горца, лишь неделю назад волею судеб оказавшегося за тысячи верст от родного очага и еще не до конца осознавшего последствия этого опрометчивого шага:
— Еще раз повтори — как твое имя?.. Расин?.. Расим?.. «Эм» на конце или «эн»?!.. Что «да»?!.. «Эм»?!.. А живешь где?.. Что «Бухарест»?.. Ты что — румын, что ли?.. Улица «Бухарест»?.. Бухарестская, значит!.. Опять «да»?!.. Кроме как «да» ничего не выучил… И что вас всех в Питер тянет, мать вашу… А дом?!.. — И дальше в том же духе.
Но вот, наконец, боец СОБРа в маске (это, по-моему, Сережа Хохрин — мы с ним вместе в Чечне были, в одном отряде, и я его по глазам узнаю) легким пинком дает понять моему клиенту, что настал и его черед. Тот поднимается с пола и, сопровождаемый Павловым, направляется к столу, на ходу стряхивая с рукава пиджака остатки овощного салата. Я нахожусь на некотором расстоянии от места действия — достаточно малом, чтобы слышать, о чем идет разговор, но и в то же время достаточно большом, дабы мой интерес к происходящему не бросался в глаза.
— Документы имеются? — спрашивает Андрей задержанного.
— Паспорт! — По-русски тот говорит почти без акцента.
— Давайте…
— Пожалуйста! — Мужчина извлекает из внутреннего кармана пиджака требуемый документ и протягивает его Андрею. Тот открывает документ:
— Раджабов, Рагиф Раджаб-оглы…
— Да. А могу я узнать, что случилось?
— А вы что — газет не читаете? — вопрошает Шилов, поднимая глаза и строго глядя на Раджабова.
— Почему? Читаю.
— Ну тогда должны понимать! — тупо заключает Андрей не терпящим возражений тоном.
Что Раджабов должен был понять — в особенности из наших газет — осталось для него загадкой, но возражать было бессмысленно, да и, откровенно говоря, небезопасно.
— Пожалуйста, все из карманов выложите на стол! — командует меж тем Павлов, пока Шилов переписывает на лист бумаги данные с паспорта нашего подопечного.
Тот пожимает плечами и, ничего не подозревая, начинает доставать из карманов разные мелочи. Мельников при этом аккуратно фиксирует все происходящее на камеру. Среди предметов, собственноручно извлеченных южанином из карманов, оказываются, как и говорил Иваныч, ключи, зажигалка, пачка «Мальборо»[4], несколько мелких монет, портмоне с энной суммой и, конечно же, аккуратно свернутый бумажный пакетик без каких-либо надписей. Увидев пакет, Раджабов сначала недоуменно вытаращил глаза, а потом решительным жестом отодвинул его в сторону от остальных предметов:
— Это не мое!
— А чье? У меня, что ли, это в кармане было? — притворно-удивленным тоном спросил Андрей и пододвинул пакетик назад к остальным предметам.
4
Этот сорт сигарет стал, по моим наблюдениям, чуть ли не национальным достоянием азербайджанцев…