— Пока старчество еще держится в Оптиной, заветы его будут исполняться. Вот когда запечатают старческие хибарки, повесят замки на двери их келлий, ну — тогда... всего ожидать будет можно, а теперь не у прииде время (Ин. 7, 6).
Батюшка помолчал немного, затем улыбнулся своей светлой, добродушной улыбкой и промолвил:
— А пока пусть себе на своих местах красуются наши красавицы- сосны. Действительно — красавицы»56.
«Не у прииде время», — сказал старец в 1909 году... но, увы! — «время прииде»...57
Итак, благодатный старец, личным опытом прошедший школу трезвения и умно-сердечной молитвы и изучивший благодаря этому в совершенстве духовно-психические законы и лично достигший бесстрастия, отныне становится способным руководить новоначальным иноком в его «невидимой брани» на пути к бесстрастию. Он должен проникать до самых глубин души человеческой, видеть само зарождение зла, причины этого зарождения, установить точный диагноз болезни и указать точный способ лечения. Старец — искусный духовный врач. Он должен ясно видеть устроение своего ученика, характер его души и степень духовного развития его. Он должен непременно обладать даром рассуждения и различения духов, так как ему все время приходится иметь дело со злом, стремящимся преобразиться в Ангела светла (См.: 2 Кор. 11, 14). Но, как достигший бесстрастия, старец обычно обладает и другими духовными дарами: прозорливости, чудо- творения, пророчества.
Старчество на своих высших степенях, как например, преподобный Серафим Саровский, получает полноту свободы в своих проявлениях и действиях, не ограниченных никакими рамками, так как уже не он живет, но в нем живет Христос (См.: Гал. 2, 20), и все его действия в Духе Святе, а потому всегда в гармонии с Церковью и ее установлениями.
Старчество не есть иерархическая степень в Церкви — это особый род святости, а потому может быть присущ всякому. Старцем мог быть монах без всяких духовных степеней, каким был вначале отец Варнава Гефсиманский. Старцем может быть и епископ: например, Игнатий (Брянчанинов) или Антоний Воронежский — великий современник преподобного Серафима. Из иереев назовем св. Иоанна Кронштадтского, о. Егора Чекряковского. Наконец, старчествовать может и женщина, как например, прозорливая блаженная Прасковья Ивановна во Христе юродивая Дивеевская, без совета которой ничего не делалось в монастыре.
Истинное старчество есть особое благодатное дарование — харизма — непосредственное водительство Духом Святым, особый вид святости.
В то время как церковной власти обязаны подчиняться все члены Церкви, старческая власть не является принудительной ни для кого. Старец никогда никому не навязывается, подчинение ему всегда добровольно, но найдя истинного, благодатного старца и подчинившись ему, ученик должен уже беспрекословно повиноваться во всем старцу, так как через последнего открывается непосредственно воля Божия58. То же самое вопрошать старца ни для кого не обязательно, но спросив совета или указания, надо непременно следовать ему, потому что всякое уклонение от явного указания Божия чрез старца влечет за собою наказание.
Глава II
Распространение умного делания на Руси
С древних времен христианский мир разделяется на две главные ветви: восточную и западную — Византию и Рим.
По восточному миросозерцанию главой Церкви является Христос; мистическим телом ее — совокупность верующих, объединяемых Духом Божиим, пребывающим в Церкви, как в живом организме, и живущим в каждом члене ее.
Древняя Византия осуществила построение государства на идее Православия. Профессор А. В. Карташев следующим образом характеризует такое государство: «Государству, царству и народу вручены величайшие, вечные заветы: служение, входящее в план Божественного мироправления. Оно имеет вечное значение. Поэтому власть государственная установлена Богом. Она служит целям Царствия Божия и ответственна перед Богом за приведение управляемого ею народа в чистой, неповрежденной еретиками вере, к порогу Царства Христа грядущего»59. Управление государством представлялось в теократической симфонии двух властей — царской и патриаршей. Каждый в своей области — царь в светской, патриарх в духовной — стремятся к осуществлению этой единой цели. Так было на Востоке.
56
57
Но вот что передает современный очевидец: «Хочу вам рассказать один эпизод поругания оптинских святынь. Уже после закрытия монастыря я с мамочкой по дороге к Батюшке (старцу о. Нектарию) в Холмищи заходил часто в Оптину Пустынь, которая была преображена в лесопильную артель, а Скит — в дом отдыха. Безжалостно спиливали великолепные сосны оптинского леса, визжали пилы, слышна была ругань рабочих, нет ни одного монаха. Грустно и тяжело было видеть настоящее, вспоминая духовный расцвет Оптиной в прошлом. Поклонившись тогда еще существовавшим могилкам старцев, мы с мамочкой пошли к Скиту, чтобы побывать возле благодатной хибарки Старца. Подойдя к святым воротам Скита, мы остановились и молча думали о Батюшке, вспоминая, как в хибарке преподавал святое благословение Старец. Вы помните, что в Скит женщинам входить было нельзя, и можете себе представить наш ужас, когда мы увидели, что из Скита святыми воротами Иоанна Предтечи выходит жирный брюнет, с курчавой головой, в трусах, его толстая супруга в купальном костюме и голый их отпрыск... трудно писать и говорить об этом».
58
Такое иноческое послушание, в том виде или характере, как оно проходилось среди древнего монашества, епископ Игнатий называет «высоким духовным таинством».