«26 апреля 1924 г. Посылаю тебе письмо о. Иосифа. Он существует положительно чудесной милостью Божией, чувствует это и преисполнен радости о Господе. Премудрый и Преблагий Господь все устроил предусмотрительно о нем. И калечество послужило к его благополучию — никто его не трогает».
«У нас совершается много знамений: купола обновляются, со святого креста кровь потекла, богохульники столбняком наказываются и умирают. К несчастью, народ в массе не вразумляется, и Господь посылает казни Свои. Опять засушливая осень повела к поеданию червями засеянного хлеба. Тех же, кто непоколебимо верует в Господа и надеется на Него, Господь осыпает милостями Своими и щедротами».
С последними днями ликвидации Оптиной Пустыни связан еще такой случай. Советской властью был туда прислан некий барон Михаил Михайлович Таубе, с университетским образованием, протестант.
Ему было предписано разобрать оптинскую библиотеку (впоследствии распроданную большевиками заграничным книгопродавцам). Когда Таубе приехал в Оптину и стал заниматься в библиотеке, он начал ко всему присматриваться, познакомился с о. Иосифом (Полевым), затем стал все более и более интересоваться оптинской жизнью и ее старцами. Проник и к о. Нектарию. Подробностей их свидания никто не знает. Очевидным остался только результат: Савл превратился в Павла. Старец сблизил Михаила Михайловича со своим духовником о. Досифеем — «старцем-отроком», о котором еще будет речь дальше, и с о. Агапитом (другом старца Амвросия, глубоким старцем, делателем Иисусовой молитвы, открывшим неправильное учение о молитве Иисусовой в книге схимонаха Илариона «На горах Кавказа»420). Он вошел в близкое общение с о. Досифеем, принял Православие. Оставаясь на службе в музее, Таубе стал послушником о. Досифея. Был пострижен в Козельске с именем Агапита. Пока еще жил в Оптиной, он помещался в башне над той калиткой, которая вела в Скит. В его келлии лежала лишь одна доска — его ложе. Был делателем Иисусовой молитвы. Он был в ссылке вместе с о. Досифеем и с ним был возвращен в Орел.
Мать Нектария присутствовала при закрытии Оптиной Пустыни в 1923 году. Произошло это следующим образом. «Мамочка, уезжая из Оптиной, — рассказывает Олег Концевич, — имела обыкновение спрашивать у Батюшки, когда он благословит ей приехать в следующий раз. И вот Батюшка отвечает:
— Приезжай на седьмой недельке (поста), поживешь две недельки и не пожалеешь.
Батюшка, когда говорил, улыбался и был очень ласковый. Я в то время учился и поехать с мамочкой не мог, и она поехала одна, условившись, что я приеду под Пасху. Приехав в Козельск, она на вокзале узнала от какой-то женщины, что в Оптиной службы нет, что в монастыре ликвидационная комиссия, что арестованы владыка Михей, настоятель о. Исаакий, о. казначей и др., что батюшка о. Нектарий тоже арестован и находится в тюремной больнице в Козельске. Узнав все это, мамочка тем не менее решилась идти в монастырь, мысленно обращаясь к Старцу с просьбой направить ее и указать, к кому пойти, у кого исповедоваться и т. д. Помолившись так Батюшке, она направилась к келлии о. Иосифа (Полевого) — хромого иеромонаха. Мамочка постучала в дверь, которую открыл... вооруженный винтовкой комсомолец.
— Вы к кому?
— К о. Иосифу.
— Откуда?
— Из Н-ска.
— Чего сюда приехали?
— В монастырь молиться Богу.
— Узнали, что закрывается монастырь и примчались за своим золотом! Пожалуйте сюда!
И мамочку арестовывают.
В этом корпусе были арестованы лица, которых я ранее перечислил, и др. Каждый занимал отдельную келлию. Для мамочки не было свободного отдельного помещения, и ее посадили возле часового в коридоре. Был уже вечер, и маме сказали, что ее отправят в Козельск для следствия. Мамочка сидит и молится, веря словам Батюшки, что она пробудет здесь “две недельки и не пожалеет”. Наступил поздний вечер, ночь. Комсомолец-часовой дремлет, борется со сном, ему трудно бодрствовать, он очень хочет спать. Мамочке его становится жалко, она ему ласково говорит, чтобы он прилег на лавке и что, если кто-нибудь будет идти, она его разбудит. Почувствовав доверие, часовой засыпает богатырским сном. Мамочка его караулит. Далеко за полночь. Она молится. Вдруг тихонько открывается дверь одной из келлий, показывается седой старец, владыка Михей, и знаком подзывает ее к себе, спрашивая ее, хочет ли она исповедоваться и причаститься, у владыки с собою имеются Святые Дары. Мамочка с радостью соглашается, входит в келлию, исповедуется и причащается и на седьмом небе возвращается сторожить спящего часового. Отец Нектарий услышал ее молитвенную просьбу! Будучи совершенно уверенной, что “не пожалеет”, что приехала в Оптину, она спокойно дожидалась утра. Утром ее отправили в Козельскую тюрьму. Несколько раз водили на допросы, подозревая, что она приехала в Оптину по какому-то тайному делу. Собирались ее этапом отправить к месту жительства, но из-за отсутствия свободных конвоиров это отменили. Отпустили в Страстной Четверг утром, предупредив, чтобы ноги ее не было в Козельске.
420