Такова была судьба преподобного Серафима, старца Льва, старца Амвросия, старца Анатолия, старца Варсонофия. Блаженный о. Иоанн Кронштадтский, яркий представитель старчества, также встречал непонимание со стороны Санкт-Петербургского митрополита.
Теперь вернемся к старцу Льву. Старчествование его продолжалось в Оптиной Пустыни с 1829 г. и до года его кончины — 1841, т. е. всего 12 лет. Этот промежуток времени Старец переживал как почти непрерывное гонение. Когда о. Лев прибыл в Оптину Пустынь, игумен Моисей передал ему духовное руководство братией, а сам занялся исключительно хозяйственной частью и ничего не предпринимал без старческого благословения. Так же относился к о. Льву и брат игумена скитоначальник о. Антоний.
Против Старца восстал некто о. Вассиан136, который себя считал старожилом в монастыре и не признавал старческого руководства. Этот о. Вассиан был крайне неразвитый и грубый человек. Подобный ему инок описан Достоевским в романе «Братья Карамазовы» под именем Ферапонта. Отсюда пошли интриги, доносы.
Однако в течение первых шести лет гонения на Старца еще не принимали крутого характера. Но с течением времени дело стало принимать более угрожающий оборот. Так, еще к начальному периоду относится запись некой Паши Труновой, сестры Павла Трунова, старцева ученика. Она рассказывает, что однажды, в бытность ее в Оптиной Пустыни, Старец запретил ей прийти к нему на завтрашний день, так как «будет суд».
— Кого же будут судить? — спросила Паша.
— Да меня же, — ответил Старец.
На другой день следователи допрашивали весь монастырь, но все показания благоприятствовали Старцу. Это было начало. Но с 1835 г. и особенно в 1836 г. гонения усилились. Кроме всех ложных донесений, Калужский Преосвященный получил еще через московскую тайную полицию анонимный донос с обвинениями по адресу Старца и настоятеля. Говорилось, что последний несправедливо оказывает скитским старцам предпочтение перед живущими в монастыре и что Скит причиняет монастырю большой подрыв; и если он не уничтожится, то древняя обитель разорится и т. д. Следствием этого доноса было то, что настоятель был вызван для объяснений. А Старцу было запрещено носить схиму, так как он был пострижен келейно, и строжайше запрещено принимать посетителей.
Старца перевели из Скита в монастырь и там переселяли из келлии в келлию. Старец относился к этим невзгодам с полным благодушием, и с пением «Достойно есть» он переносил на новое место самолично Владимирскую икону Божией Матери — благословение о. Паисия Величковского старцу Феодору.
«Однажды игумен Моисей, — говорит жизнеописатель Старца, — проходя по монастырю, увидел огромную толпу народа перед келлией Старца, между тем как недавно последовало из Калуги повеление никого не пускать к нему. Отец игумен вошел к Старцу в келлию и сказал:
— Отец Леонид! Как же вы принимаете народ? Ведь владыка запретил принимать. Вместо ответа Старец, отпустив тех, с кем занимался, велел келейникам внести к себе калеку, который в это время лежал у дверей его келлии. Они принесли его и положили перед ним. Отец игумен с недоумением смотрел на него.
— Вот, — начал Старец свою речь, — посмотрите на этого человека. Видите, как у него все члены телесные поражены. Господь наказал его за нераскаянные грехи. Он сделал то-то и то-то, и за все это он теперь страдает — он живой в аду. Но ему можно помочь. Господь привел его ко мне для искреннего раскаяния, чтобы я его обличил и наставил. Могу ли его не принимать? Что вы на это скажете?
Слушая о. Леонида и смотря на лежавшего перед ним страдальца, о. игумен содрогнулся.
— Но Преосвященный, — промолвил он, — грозит послать вас под начал.
— Ну так что ж, — ответил Старец, — хоть в Сибирь меня пошлите, хоть костер разведите, хоть на огонь меня поставьте, я буду все тот же Леонид! Я к себе никого не зову, а кто приходит ко мне, тех гнать от себя не могу. Особенно в простонародии многие погибают от неразумия и нуждаются в духовной помощи. Как могу презреть их вопиющие духовные нужды?
136
Схимонах Вассиан (Гаврилов, † 1857), насельник Оптинского Скита, постриженик митр. Филарета (Амфитеатрова). —