Глава VII
Старец иеросхимонах Макарий
Иеросхимонах Макарий — старец Оптиной Пустыни, в миру Михаил Николаевич Иванов, из дворян Дмитровского уезда, Орловской губернии, родился 20 ноября 1788 г. и скончался 7 сентября 1860 года. Он старчествовал в Оптиной Пустыни совместно со старцем Леонидом, в схиме Львом, а затем до самой смерти нес единолично великий и святой подвиг старчествования в обители.
Начнем с описания первой встречи одного инока190 со Старцем. Она произошла в ранней его юности, когда жаждал он монашеского жития.
«В те времена... скитский лес был куда гуще и величественнее, чем теперь, и, в вечном полусумраке его святой тайны Божия девственного создания, догорающий день быстро сменялся мраком ночи, и ночная тень ложилась плотнее и гуще, чем на простор обширного оптинского монастырского двора. Красотой был в то время скитский лес, когда в благоговейном трепете подходил я со своим путеводителем к святым вратам, скрывавшим за собой, казалось мне, истинных небожителей, временно и только для назидания людям сошедших с горнего неба на грешную землю... Вспомнил я по дороге, что о. Герасим, прощаясь со мной в Сергиевой Лавре, сказал мне:
— А ты постарайся найти, как придешь в Оптину, в Скиту двух рясофорных монахов, отца с сыном, — они ваши, саратовские. Зовут отца Никитой, а сына Родионом; они, наверное, к тебе будут ближе других.
И вот, идя дорожкой по лесу в Скит, я и думал: “Ах, если бы мне найти своих земляков — все бы было лучше...”
Когда ушел мой старец-путеводитель, я, еще не входя в святые ворота, бросился на колени перед изображением святых отцов на стенах святого входа и слезно им помолился, чтобы они меня приняли в скитскую братию, и затем трепетно переступил порог Скита, осенив себя крестным знамением... Меня сразу обдал густой, чудный запах резеды и всей роскоши скитских цветов благовонной вечерней зари догоревшего знойного летнего дня... Прямо передо мною, пересекая мне дорогу, смотрю, идут два инока... В скитском храме звонили во все колокола... Я поклонился инокам в землю...
— Откуда, брат?
Я назвал свою родину. Иноки переглянулись между собой...
— Не знаете ли, — спросил я, — где мне здесь найти двух монахов, отца с сыном, из Саратовской губернии, по фамилии, кажется, Пономаревых?
— А что ж, они родственники тебе, что ли?
— Нет, — говорю, — не родственники, а как у меня здесь никого нет, то я и ищу хоть земляков.
— Ну и слава Богу: твои земляки с тобой-то и разговаривают — я отец, а это — мой сын...
При этом они мне дали братское целование. Это были Никита и Родион Пономаревы, в монашестве Нифонт и Иларион. Сильно обрадовался я этой встрече, в которой не мог, конечно, не усмотреть промыслительного о мне, грешном, Божия усмотрения. Скит мне сразу сделался родным.
— А где бы мне увидать старца Макария? — спросил я земляков. Отец Родион, сын старика Никиты, сказал мне:
— Пойдем за мной в церковь — он там, и я тебя поведу к нему под благословение.
Батюшку Макария мы, действительно, застали на молитве в церкви. Шло бдение. Доложили ему обо мне:
— Какой-то странник, Батюшка, вас спрашивает. Желает вас видеть и сказывает, что наш земляк, — доложил Старцу о. Родион.
Надо сказать, что Пономаревым я при встрече не успел ничего другого объяснить, кроме того, что я их земляк; ни имени моего, ни фамилии они не знали, да и во всей Оптиной меня никто знать не мог.
— Где он? — спросил Старец.
— Стоит у церкви.
— Приведите его сюда ко мне...
И меня ввели в церковь к Старцу. Я упал ему в ноги с замирающим от волнения сердцем, и когда встал, Старец, благословляя меня, сказал:
— Э, да это, знать, Феодор!
Дивное прозрение...
— Откуда ты сегодня пришел?
— Прямо из Калуги, — ответил я, вне себя от изумленной радости, представ перед дивным Старцем.
— Так веди ж его скорей в трапезу, — сказал Батюшка о. Родиону. — Да скажи повару, чтобы он хорошенько, чем Бог послал, его накормил... Да, ты уж, — обратился ко мне Старец, — после ужина-то не ходи ко бдению, а ложись спать, а то ты устал, голодный!»191.
191