Отчим, А. А. Елагин, дал прекрасное образование своим пасынкам. Они основательно изучили математику, языки — французский и немецкий — и перечитали множество книг по словесности, истории, философии из библиотеки, собранной их отцом. В 1822 г. вся семья для окончания их учения переехала в Москву, где профессора университета давали им частные уроки. Кроме того, Иван слушал публичные лекции по природоведению, читанные МТ. Павловым, последователем Шеллинга. Товарищем его по учению был А. И. Кошелев. В это время братья Киреевские выучились английскому языку и древним языкам. Но знание таковых было не столь велико, так что Иван Васильевич доучивался впоследствии, когда начались в Оптиной Пустыни переводы св. отцов, в чем он принимал деятельное участие. Вскоре Киреевский сдал государственный экзамен, как тогда говорилось, «при комитете» и поступил на службу в архив Иностранной коллегии218.
Первое литературное выступление Киреевского началось со статьи о Пушкине в «Московском вестнике» в 1828 г. под заглавием «Нечто о характере поэзии Пушкина». Статья его была едва ли не первою в России попыткою критики серьезной и строго художественной, вызвавшей одобрение Жуковского. В следующем 1829 г. он напечатал в альманахе М. А. Максимовича «Денница» «Обозрение русской словесности за 1829 год».
В том же году сделав предложение Н. П. Арбеневой219 и получив отказ, он заболел и поехал доучиваться за границу, где слушал лекции в Берлине и Мюнхене по богословию, философии и истории. В числе профессоров были Гегель и Шеллинг, с которыми он лично познакомился. Вернувшись через год на родину, он издает журнал «Европеец». Вышло два номера. Журнал был самый благонамеренный, но был заподозрен правительством в скрытой революционной пропаганде. Жуковский едва спас Ивана Васильевича от административной высылки. С тех пор на Киреевского легла черная тень подозрения в неблагонадежности, которая в течение всей его жизни не дала ему возможности проявлять свои таланты и силы.
В 1834 г. он женится, наконец, на любимой им девушке. После женитьбы Киреевский в течение 12 лет своей жизни в Долбине ограничил свою общественную деятельность исполнением обязанности почетного смотрителя Белевского народного училища220, добросовестно относясь к этому делу. Эта жизнь в деревенской тиши казалась одному недоброжелательному «биографу» каким-то сном и бездействием. Но эти годы для него не были потерянными, они прошли в духовном и умственном самоуглублении. Если в юные годы он верил в европейский прогресс и был западником (журнал «Европеец»), то теперь его мировоззрение круто изменилось. Иван Васильевич стал самим собой, тем Киреевским, образ которого запечатлен в истории нашей духовной культуры. Годы, проведенные в чтении научных книг, расширили его познания. В сороковых годах он делает попытку вновь выступить на арену общественной деятельности, но опять неудачно. Он ищет кафедры при Московском университете и получает отказ. Желание высказать вполне созревшие и глубоко продуманные в деревенской тиши философские убеждения в нем было, однако, настолько настойчиво, что он решается взяться за редактирование журнала «Москвитянин», издаваемого Погодиным.
Цензура и тяжелый характер издателя, впрочем, заставляют Ивана Васильевича отказаться от этого дела после трех первых книжек журнала221.
Здесь надо сказать несколько слов по поводу тех воздействий, которые способствовали и помогли окончательному образованию мировоззрения Ивана Васильевича. С одной стороны, то был брат его Петр Васильевич222, с которым его соединяла самая тесная дружба, а с другой — его жена Наталья Петровна.
Мысли Петра Васильевича не прошли даром для его старшего брата. Что касается религиозного отношения, здесь было влияние Натальи Петровны. Иван Киреевский никогда не был неверующим. Еще в бытность в Германии в 1830 г. он советует в письме своей сестре, чтобы она ежедневно читала Евангелие. Но, будучи христианином, Иван Васильевич не был православным церковником. Он был далек от Церкви, как и почти вся среда тогдашнего передового образованного общества. Другое дело была его супруга — духовная дочь о. Филарета Новоспасского. Она в юности ездила в Саровскую пустынь и имела общение с преподобным Серафимом. Поэтому наместник Троицкой Лавры, архимандрит Антоний, в своем письме к ней именует ее «сестрой». Встреча с о. Филаретом Новоспасским была решающим моментом в жизни И. В. Киреевского: он стал его преданным духовным сыном. Но дни жизни Старца были уже сочтены. После его кончины старцем четы Киреевских стал о. Макарий Оптинский. Киреевский пишет своему другу Кошелеву: «Существеннее всяких книг и всякого мышления — найти святого православного старца, который бы мог быть твоим руководителем, которому ты мог бы сообщать каждую мысль свою и услышать о ней не его мнение, более или менее умное, но суждение святых отцов»223. Такое исключительное счастье он имел в лице о. Макария!
218
Имеется в виду Московский архив Государственной коллегии иностранных дел. —
221
И. В. Киреевский выпустил в свет три номера «Москвитянина» за 1845 г. и подготовил к печати четвертый с житием старца Паисия Величковского. —
223