Далее Петр Васильевич говорит о себе. «Что тебе сказать о том, что я делаю в Мюнхене? Я, хотя и занимаюсь довольно деятельно, но сделал очень немного; главные мои занятия: философия, латинский язык и отчасти история; но медленность моего чтения не переменилась, и я прочел очень немного: больше пользы получил от виденного и слышанного, и вообще от испытанного.
Самые замечательные из моих впечатлений в Мюнхене были свидание с Шеллингом и Океном и три концерта Паганини, который уехал отсюда на прошедшей неделе. Действие, которое производит Паганини, невыразимо: я ничего не слыхал подобного, и хотя, когда шел его слушать, готовился ко всему необыкновеннейшему, но он далеко превзошел все, что я мог вообразить, и это воспоминание останется на всю жизнь. Довольно взглянуть на него, чтобы сказать, что это человек необыкновенный, и, хотя черты совсем другие, в выражении глаз его много сходного с Мицкевичем»274.
Из письма этого виден характер 23-летнего Петра Васильевича; таким он остался до гроба: религиозность, непоколебимая вера в Россию, горячая любовь к брату и убежденность в его высоком призвании и собственная скромность, трудолюбие, постоянство в работе, любовь к музыке.
Старший брат вскоре присоединился к младшему. В сентябре 1830 г. Петр Васильевич с общим их приятелем Рожалиным уехал в Вену, где они весело провели время в осмотре произведений искусства и толкотне по городу и его окрестностям. Между тем до них дошла весть об эпидемии холеры в Средней России. Иван Васильевич первым бросил свои занятия в Мюнхене и поскакал домой, опасаясь за участь своих родных. Возвратясь в Мюнхен, Петр Васильевич уже не застал там брата и помчался вслед за ним. Еще из Вены, перед отъездом домой, пишет он матери: «Кто на море не бывал, тот Богу не маливался! Это говорится недаром: и я в полноте узнал это вместе и греющее, и возвышающее чувство молитвы только здесь, вне России, вдалеке от вас. Только здесь, где я раздвоен, где лучшая часть меня за тысячи верст, вполне чувствуешь, осязаешь эту громовую силу, которая называется судьбою, и перед ней благоговеешь, чувствуешь полную бессмысленность мысли, чтобы она была без значения, без разума, и остается только один выбор между верою и сумасшествием. Что до меня касается, то я спокоен, как только можно быть, и делаю все, что могу, чтобы вытеснить из сердца всякое бесплодное беспокойство, оставя одну молитву»275.
Всех родных по приезде Киреевский застал здоровыми.
Вернувшись в Москву, Петр Васильевич поступил на службу в Архив, где ранее служил его брат. Порученное ему дело (свидетельство иностранных паспортов) его увлечь не могло. Но зато в то же время он имел возможность знакомиться с историческими документами прошлого России, и он постепенно начинает втягиваться в изучение русских исторических памятников и становится глубоким знатоком в области истории Древней Руси.
Начало собирания Киреевским былин, духовных стихов и народных песен относится к 1830-м гг., т. е. сразу после возвращения из-за границы. И это навсегда осталось делом его жизни.
Он глубоко верил, что в жизни Древней Руси заложены те начала, которые могут служить залогом для славной будущности России. Он искал эти черты прошлого, еще не совсем исчезнувшие среди народного быта.
Горячо любя русскую народность во всей ее первобытности и простоте, он не гнушался ее в нищенской одежде и относился к простому нищему брату точно так же, как к ученому и богатому, сильному. С палкой в руке и котомкой на плечах странствовал Киреевский пешком по селам и деревням, вдали от больших дорог, там, где следы старины сохранились живее и ярче, — неутомимо собирая народные песни, пословицы, сказанья, изучая народный быт и нравы, стараясь разглядеть и понять обломки давно прошедшей русской жизни. В феврале 1832 г. Авдотья Петровна пишет Жуковскому о своем сыне Петре, что он издаст «собирание песен, какого ни в одной земле еще не существовало, около 800 одних легенд, то есть стихов по-ихнему. Когда он в нынешнее лето собирал в Осташкове нищих и стариков и платил им деньги за выслушивание их не райских песен, то городничему показался он весьма подозрительным, он послал рапорт губернатору; то же сделали многие помещики, удивленные поступками слишком скромного такого чудака, который, по несчастью, называется студентом».