– Нет, это впервые. Верно, дон Лотарио?
– Стало быть, у него есть основания на сей раз проявлять такое любопытство и волнение.
– С чего бы это, дон Лотарио?
– Просто по-соседски. Он ведь живет в центре того самого квартала, где происходили все известные нам события.
– А я думал, что Доминго Паскуаль живет на улице Дульсинеа.
– Жил когда-то, но после смерти своих родителей переехал к овдовевшей сестре на улице Сервера.
– И конечно, по-прежнему не женат?
– Разумеется. Кто же выйдет замуж за такого урода и бездельника.
– Будьте добры, Мансилья, сверните к улице Сервера, я хочу еще разок взглянуть на нее.
– Тебя, Мануэль, так и тянет к месту происшествия.
– Правда, Мануэль, зачем вам это?
– Видите ли, Мансилья, когда я попадаю в район, связанный с делом, которое я расследую, у меня всегда возникают хорошие идеи.
За несколько минут короткого пути Мануэль успел подробно рассказать инспектору о своем последнем разговоре с Сарой.
– Теперь, Мансилья, сбавьте, пожалуйста, скорость.
– Вон, Мануэль, на углу улицы тот дом, в котором живет Доминго Паскуаль.
Они несколько раз объехали все перекрестки квартала, после чего Мануэль попросил остановить машину у винного заводика Пабло Касаса, чтобы выкурить по сигарете и показать им разбитую лампочку. Едва они успели сделать несколько затяжек, как дон Лотарио, взглянув в зеркало заднего обзора, воскликнул:
– Смотрите, смотрите, а вот и сам Доминго Паскуаль, собственной персоной. И, к нашему всеобщему удовольствию, снова шаркает ногами… За версту чует нас и теперь идет по следу.
Подойдя к машине, Доминго Паскуаль перестал шаркать ногами и заглянул внутрь автомобиля, хитро улыбаясь своим уродливым плосконосым лицом.
– Добрый день, сеньоры. Все ищете?
– Ищем. А у тебя есть какие-нибудь новости?
– Есть кое-что… Я знаю, к кому приходил в ту ночь с последним визитом дон Антонио.
– Знаешь?
– Да, знаю.
– Кто тебе об этом сообщил?
– Моя сестра. Бедняжка плохо спит по ночам, слоняется по дому, смотрит в окна… Они выходят как раз на улицу Клаудио Коэльо, к дому Гомеса Гарсии.
– Верно, доктор заходил к нему в четыре часа дня.
– Не знаю, был ли он у него днем, а вот после трех часов ночи был точно, начальник.
– Твоя сестра не могла ошибиться?
– Нет, она видела, как дон Антонио и Гомес Гарсиа шли вдвоем со стороны улицы Толедо.
– А в котором часу они возвращались назад?
– Этого она уже не видела. Доктор, пожалуй, пробыл там около часа, потому что она легла не сразу.
– Ты даже не представляешь, Доминго, как я тебе благодарен… вернее, как мы благодарны тебе за твое сообщение.
– Не за что. Я всегда к вашим услугам.
– Ступай с богом.
Доминго Паскуаль как-то неуверенно зашагал прочь, но ногами уже не шаркал.
– Этот тип попал прямо в цель… Странно только, что после всего этого «иберийского фарса»… – задумчиво проговорил Плиний, глядя в спину Доминго Паскуаля, который шел вниз по улице. – …Вам не трудно подождать меня здесь немного? Я хочу зайти к Гомесу Гарсии, послушаю, что скажет он… А вы, Мансилья, составите мне компанию?
– Нет, нет, лучше идите один.
Пока Мануэль шел до дома Гомеса Гарсии, он вспомнил, как тот появился у них в городе со знаменем «Испанской фаланги»,[16] которая вошла в Томельосо cpa.оy же по окончании войны. Вскоре он посватался к старшей дочери Ровиры. Вместе с «Испанской фалангой» Гомес Гарсиа покинул город, а спустя несколько месяцев снова вернулся, уже лиценциатом, и женился. В начале сороковых годов его часто можно было увидеть в официальных кругах, всегда в синей рубашке, очень воинственно настроенного. Когда же с этой эйфорией было покончено, Гомес Гарсиа всецело посвятил себя семейной жизни. И жил на небольшой капитал жены, которым, кстати сказать, распоряжался довольно умело.
Плиний дважды постучал в дверь колотушкой, имеющей форму железной руки с зажатым в кулак шаром, и ему пришлось подождать несколько минут, пока ему открыл – он хорошо это видел – человек, который прежде внимательно оглядел его из-за жалюзи окна.
Этим человеком оказался сам Гомес Гарсиа. Вид у него был хмурый, брови насуплены, а взгляд, как всегда, невыразительный.
Гомес Гарсиа не поздоровался с Плинием, не задал ни одного вопроса, а только молча смотрел на него. Казалось, всем своим огромным квадратным туловищем он стремился преградить ему путь в дом.
– Можно войти? – спросил комиссар, выдержав его пристальный взгляд.
Ничего не ответив, тот посторонился. Прежде чем заговорить, они снова обменялись хмурыми взглядами.
– Чем могу служить? – произнес наконец Гомес Гарсиа.
– Я должен задать вам несколько вопросов.
– Каких?
– Речь идет об исчезновении доктора дона Антонио.
– Что именно вас интересует?
– Он приходил к вам пятнадцатого октября?
– Вы пришли ко мне как друг или как начальник муниципальной гвардии? – спросил он, делая ударение на последних словах.
– Как начальник муниципальной гвардии Томельосо.
– В таком случае очень сожалею, но я не обязан вам отвечать.
– Почему?
– Потому что по закону вам не положено заниматься делами, которые не входят в функции муниципальной гвардии.
– Допустим. Но инспектор общего полицейского корпуса сеньор Мансилья, который в данный момент сидит здесь, в машине, счел необходимым послать меня от своего имени, чтобы не придавать важности этому чисто формальному допросу. Если хотите, я могу позвать его.
– Если у пего нет судебного предписания, он может себя не утруждать.
– Для дел такого рода в нашей стране не нужны судебные предписания. Но раз вы хотите соблюсти букву закона, я скажу, чтобы он пришел к вам сам.
– …Ну, хорошо, – согласился Гомес Гарсиа, уступая доводам комиссара. – Что вам угодно знать?
– Итак, вы согласны отвечать на мои вопросы, несмотря на то, что это не входит в мою компетенцию?
– Спрашивайте.
– Был у вас дон Антонио пятнадцатого октября?
– Был около четырех часов дня. Он приходил осмотреть мою дочь, которая хворает.
– А за что вы на него рассердились?
– Я? – переспросил он, не в силах скрыть своего удивления.
– Да.
– Я ни на кого не сердился.
– Не забывайте, речь идет о смерти человека.
– Ну и что же?
– Так… А когда он снова пришел к вам?
Гомес Гарсиа взглянул на Плиния, как бы раздумывая, стоит ли ему отвечать. Наконец он решился:
– В половине четвертого ночи.
– Больная почувствовала себя хуже?
– Да.
– Как вы уведомили его об этом?
– А зашел за ним, но его не оказалось дома, и мне пришлось подождать у подъезда.
– Вы пришли пешком?
– Нет, я привез его на своей машине.
– Сколько времени он пробыл у вас?
– Больше получаса.
– И вы отвезли его домой?
– Нет, он захотел пройтись.
– Где у вас обычно стоит машина?
– Во дворе. Туда ведет отдельный вход через ворота позади дома.
– Тогда почему вы подъехали со стороны улицы Толедо, где все перерыто из-за строительных работ?
Гомес откровенно удивился:
– Потому что я собирался отвезти доктора к нему домой, а там машина ближе всего стоит к нашему дому.
– А как, по-вашему, что с ним могло случиться?
– Не знаю.
– Кто-нибудь может подтвердить то, что вы говорили мне?
– Жена и дочь.
– Они дома?
– Да.
– Почему вы не пришли в аюнтамиенто сообщить нам, что дон Антонио был у вас до четырех ночи, ведь всем жителям города было объявлено об этом?
– Я ничего не знал ни об объявлении, ни об исчезновении доктора. На другой же день мы с дочерью уехали в Мадрид.
– А после возвращения?
– Я уже ответил на все ваши вопросы, – сказал Гомес Гарсиа, приоткрывая входную дверь и глядя на Мануэля все тем же хмурым взглядом. – И дураку ясно, что я не имею никакого отношения к смерти этого сеньора. Но, клянусь богом, как только все прояснится, я непременно доложу губернатору, что вы занимаетесь не своими делами.
16
«Испанская фаланга» – фашистская партия в Испании. Основана в 1933 году. В 1937-м, после объединения с другими реакционными группами, называлась «Испанская фаланга традиционалистов и хунт национал-синдикалистского наступления».