Майя не знала, что позавчера здесь переодевался Леонов, идя на встречу с агентом, служившим в германском посольстве, который сообщил ему о приказе на полную эвакуацию и уничтожение документов.
— Извините, одну минуту, — женщина средних лет в форме капитана РККА с орденом на груди разговаривала с кем-то по телефону. Ее лицо сразу внушило доверие, она немного хмурилась, зато глаза улыбались.
Ну, что же, прошло пару часов и Мареева вернулась очень встревоженной. Содержимое конверта вызвало эффект «бомбы», и если она рванет, то нет никакой гарантии в безопасности людей, читавших текст на этих нескольких листках.
— Вы читали эти документы?
— Нет, Максим сказал, что это может мне серьезно навредить.
— Вы его любите?
— Да.
— Тогда расскажите мне о нем очень подробно.
Чесновицкая задумалась, что же в Ненашеве волновало и смущало ее так сильно? Она нервно сглотнула.
— Мне кажется, что он не тот, за кого себя выдает. У него манеры, как у полковника.
— Значит вы ничего не знаете о его прошлом.
— Он не рассказывал. Зато Максим умеет предвидеть будущее.
«Еще как! Интересно сказать ей или нет», в конверте находилась лично адресованная записка с прогнозируемой реакцией на документ. О том, что существует секретный приказ Гитлера, известный ограниченному кругу лиц, агентура донесла еще в январе 41-го, но накануне так и не удалось получить доступ к секретной документации немцев [633].
Но и тут был представлен не оригинал, а конспективный пересказ документа N33 408/40, он же «Директива N 21», он же план «Барбаросса» существовавший на бумаге в девяти экземплярах.
Текст Панов хорошо запомнил, и, как мог, старательно воспроизвел содержание нескольких листиков, немного добавив от себя — цели и задачи Гитлера, как политика, еще и методы решения славянского, украинского, еврейского, белорусского и прочих вопросов.
Большего пока не надо, потому что неважно, как будет метаться из стороны в сторону отдельный мехкорпус, а важно сколько и каких войск потом окажется на пути танковых клиньев врага.
Катастрофу в Белоруссии майор Ненашев предотвратить не мог. Около четырех дня высшее военное руководство искренне заверило товарища Сталина, что Красная Армия неприменно разгромит врага. Без четверти пять кабинет в Кремле опустел [634].
Оперативная сводка Генерального штаба, подготовленная к десяти вечера звучала оптимистично «Германские регулярные войска в течение 22 июня вели бои с погранчастями СССР, имея незначительный успех на отдельных направлениях. Во второй половине дня, с подходом передовых частей полевых войск Красной Армии, атаки немецких войск на преобладающем протяжении нашей границы отбиты с потерями для противника».
— Мое руководство пока считает вашего мужа провокатором. Очень талантливым и со всеми вытекающими последствиями.
Да, вот такой, но ожидаемый поворот!
А было, кстати, с чего! Очень многие в этот длинный день считали, что Англия сумела договорится с Адольфом Гитлером — за счет России, разумеется Для Германии война на два фронта означала неизбежное самоубийство. Политбюро Британской коммунистической партии уже заявило, что нападение на СССР это результат закулисных переговоров правительства Черчилля с Гессом. За последние двадцать пять лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем их «бульдог» с вечной гаванской сигарой-«торпедой» в зубах.
Литвинов вообще был уверен, что английский флот вместе с германским вошел в Северное и Балтийское моря для атаки Мурманска и Ленинграда.
Вся вброшенная Пановым информация по привычке воспринималась как очередная английской инсинуацией. Ну, кто еще может так умело подготовить бумаги! А кто привез? Певичка! Попахивало каким-то дешевым, шпионско-авантюрным, бульварным романом.
Только в два часа ночи в Москве облегченно услышат, как на радио Би-Би-Си выступит Черчилль, оглашая решении Правительства Его Величества: «мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем». Ну, что же, спасибо, и за добрые слова. Но, насчет помощи, против агрессора, которого они сами растили столько лет…
Официальные английские военные эксперты были уверены в скорой победе вермахта. И неутешительные сводки с фронтов скоро лишь подтвердят их мнение. Зачем напрасно вкладывать деньги в то, что неизбежно рухнет.
Так, что сочувствия, несмотря на проникновенные слова, не было никакого. Лишь интересы представителя крупнейшей империи, которая когда-либо существовала в мире. Но она рушилась, и так коммунизм оказался лучше нацизма.
— Этого не может быть! Он остался там, на границе, защищать вашу проклятую страну! Максим знал, когда нападут немцы и не прятал, в отличие от вас, голову в песок! — Майя все время сдерживалась, но теперь это не удалось. Она разревелась.
Сидевшая за столом Мареева нахмурилась. В ее голове воцарилась полная неразбериха, кто же такой это майор. То, что не приехал сам, понятно — он с самого начала знал, что ему не поверят.
— Упокойтесь! — Полина, старательно пропустив мимо ушей раздражающие ее слова, протянула Майе стакан воды. Зубы девушки сразу нервно застучали о стекло, — Теперь еще раз, прошу рассказать все подробно, до малейшей детали. Иначе, я не смогу вам доверять.
Так она работала на погранвойска НКВД, Ненашев сумел ее перевербовать и, мало того, ее куратор отпустил, снабдив подлинными документами, позволяющими пересечь старую советско-польскую границу. Любит ли он ее? Вряд ли — так подло не поступают!
Но то, что этот «Арнимов» не коллектив авторов, а существует во плоти и крови теперь для нее ясно, как никогда. Такие подробности не предусмотрены ни одной легендой. Мужчины даже не подозревают насколько внимательно женщины фиксируют все нюансы их поведения.
Кто он такой, Ненашев? Почему он выбрал именно ее, Марееву? Нет, здесь есть еще какое-то двойное дно! И эта очень важная встреча, о которой Максим обмолвился в последний момент. Встреча со связником? Пожилой немец в ресторане, которому очень обрадовался майор? А что, если в этих нескольких страничках все правда? От первого до последнего слова? Но откуда и как?
Стоп! Она уже где-то слышала эту фамилию. Полина наморщила лоб, вспоминая, какой резонанс вызвала статья в журнале «Военная мысль» — «Современные методики боевого планирования. Сравнительный анализ». Генерал-майор Пазырев неожиданно раскрылся как талантливый военный теоретик, показывая, как надо планировать шаги, идя к единой цели. В конце статьи он поблагодарил некого капитана Ненашева, своего ученика, на практике проверившего одно из основных положений его теории.
— Что с нами будет?
— Вы пока останетесь здесь. Решение еще не принято.
Дверь за Мареевой захлопнулась, звуки шагов на лестничной клетке, постепенно стихли. У Полины были гораздо более важные дела, чем успокаивать Майю Ненашеву. Голодный муж скоро вернется домой, ошалевший после работы в Коминтерне.
А девушка пребыла в депрессии. Ее словно выпотрошили, заставляя рассказывать о самом сокровенном и интимном. В подробностях, даже о том, что происходило между ними ночью. То, что перед ней сидела женщина, не имело никакого значения. Ненашев, как я тебя теперь ненавижу!
— А этот еще корчится!
Человек лежал на животе, вытянув руки вперед и пальцы на них медленно сокращались, царапая ногтями землю.
— Смотри, он думает что ползет, — засмеялся ефрейтор.
Подняв карабин большевика, он воткнул его штыком в тело. Послышался какой-то нечеловеческий всхлип, а затем свист судорожно вдыхаемого воздуха. Движение прекратилось, чтобы судорожно возобновится минуту спустя. Теперь русский «полз» чуть быстрее, началась агония.
— Словно жук на булавке. Ну-ка, еще раз.
— Хватит Вилли, — щелкнул пистолетный выстрел, и большевик окончательно затих.