До нас дошло около семидесяти фрагментов более чем из тридцати речей Гая, которые он издавал сам. Иногда это кусочек в несколько строк, иногда отдельные строчки из разных мест одной речи, иногда просто одна фраза или часть фразы в несколько слов, но часто даже эти несколько слов чрезвычайно выразительны. Например, строки из речи 131 г. в защиту закона Папирия о тайном голосовании с упоминанием имени Тиберия: «pessimi Tiberium fratrem meum optimum interfecerunt. Em! videte quam par pari sim» («дурные люди погубили достойнейшего брата моего Тиберия. Смотрите, какое сходство между нами» — фр. 17)[6]. Гай вообще не скупится на упоминание имени брата в речах, не уставая твердить о незаконности его убийства и преследования без суда сторонников Тиберия.
Став народным трибуном, он, по рассказу Плутарха, при всяком удобном случае обращал мысли народа в эту сторону, напоминая о случившемся. Это сообщало особый пафос его речам и усиливало их агитационную роль: «У вас на глазах, — говорил он, — Тиберия насмерть били дубьем, а потом с Капитолия волокли его тело по городу и швырнули в реку, у вас на глазах ловили его друзей и убивали без суда! Но разве не принято у нас искони, что если на человека возведено обвинение, грозящее смертной казнью, а он не является перед судьями, то на заре к дверям его дома приходит трубач и звуком трубы еще раз вызывает его явиться, и лишь тогда, но не ранее, выносится ему приговор?! Вот как осторожны и осмотрительны были наши отцы в судебных делах». Такие слова прямо подводят к мысли о необходимости наказания виновников гибели Тиберия и его сторонников. Почти каждая речь Гая Гракха, как и речи Тиберия, связана с очередным событием в его политической деятельности. Ранние речи идут с предложениями того или иного закона, связаны с изложением программы, с чьей-то защитой; поздние направлены то против одного, то против другого оппонента в свою защиту — в них Гай отчаянно отбивается от нападок.
Какими красками наделяют источники Гая как оратора? Цицерон в «Бруте» (125–126), произнеся внушительный панегирик в его честь, может быть, и не без легкой нотки лицемерия среди прочего говорит, что «с его безвременной смертью и римское государство, и латинская словесность понесли невозвратимую потерю». «Слог его, — говорит он, — был возвышен, мысли — мудры, тон — внушителен; жаль, что его произведениям не хватает последнего штриха: много прекрасно набросанного, но мало завершенного». Тем не менее Цицерон рекомендует речи Гая для чтения юношеству, так как чтение его речей «не только изощряет ум, но и питает его». О незавершенности красноречия уже обоих Гракхов, по причине краткости их жизни, упоминает он и в конце «Брута» (333). Что означает эта похвала с оговорками? Может быть, это вполне объективная оценка, а может быть, на эту оценку наложило отпечаток несогласие Цицерона с политической программой Гракхов.
Плутарх отмечает необычайную силу красноречия Гая («Гай Гракх», XXII (I). Уже одна из ранних его речей — речь в суде за своего друга Веттия, вызвавшая «неистовое воодушевление народа», так испугала знать, что она решила ни в коем случае не допускать Гая к должности трибуна. Плутарх же говорит о том, что Гай обладал «могучим, на редкость звучным голосом», что речь его была беспощадной и язвительной («Гай Гракх», XXV (IV). Кроме того, Плутарх передает рассказ о поступке Гая, который произвел прямо-таки революцию в ритуале поведения оратора в собрании: предлагая свой закон о судах и выказав при этом особую страсть и пыл, он, вопреки обычаю, повернулся лицом не к сенату и так называемому комицию (comitium — места на форуме), который занимали магистраты, а к форуму, занятому народом, и, как свидетельствует Плутарх, «легким поворотом туловища» превратил, до известной степени, государственный строй из аристократического в демократический («Гай Гракх», XXVI (V).
Тацит говорит о неистовости Гая («Диалог об ораторах», 26), а сравнивая его с Катоном и учитывая, видимо, общий прогресс римского красноречия ко времени Гракхов, а, может быть, и критическую силу его речей, находит Гракха содержательнее и глубже Катона (там же, 18). Геллий, даже критикуя Гая за речь «Об обнародовании законов», называет его оратором энергичным и сильным.
6
Латинские цитаты из римских ораторов и ссылки на них приводятся по изд.: Malcovati Е. Oratorum romanorum fragmenta. Torino, 1930.