В следующем году вновь по инициативе Сталина Оргбюро признало неправильным самостоятельное выступление комиссий и отделов ЦК в печати. Комиссиям и отделам строго указано, что их предложения должны публиковаться только как решения ЦК после утверждения Секретариатом, Оргбюро или Политбюро[449].
В финансовом планировании также восторжествовал сугубый централизм — все деньги на аппарат партии проходили через Цека. Как буквально следует из сметы финкомиссии Цека, личный состав ЦК РКП(б) на январь — апрель 1922 года по штатам составлял 42 700 сотрудников, из которых 50 % были ответственными и 50 % техническими работниками. Указанная цифра отразила численность разноуровневого партаппарата по всей РСФСР, который, как видно из сметы, за квартал освоил на личные и разные производственные нужды астрономическую сумму в инфляционных совзнаках — 4 758 390 000 000 рублей[450]. Это не считая таких мелочей, как золотой фонд для лечения ответственных товарищей за границей и проч.
У одной пишмашинки Финотдела ЦК не оказалось важной буквы «т», поэтому таковую были вынуждены заменять литерой «г» и в результате иногда самый рутинный документ приобретал совершенно контрреволюционный оттенок. Например, в строке протокола бюджетной комиссии Секретариата присутствующие на заседании были не по-партийному и не по-советски означены как «гг. Казацкий, Раскин, Лепа…»[451]. Потом во избежание подозрений и скандала буквы «гг.» были неловко и неубедительно исправлены синим карандашом какого-то аппаратного цензора на буквы «тт.». Всего означенным протоколом «Бюджегная комиссия Секрегариага ЦК РКП» утвердила по статьям расходов за последний квартал 1922 года сумму в 4 536 203 000 рублей. Несмотря на свой астрономический хвост, деньги по тем временам небольшие. О скудости материальных средств средоточия власти советской страны живо свидетельствует все в мертвых архивных делах Цека — там, где вечно царствуют машинки с контрреволюционным акцентом, с бледным неровным шрифтом на плохой, разнокалиберной бумаге.
16 ноября 1923 года Секретариат принял предложения бюджетной комиссии ЦК о штатах местных парторганизаций от ячейки до губкома[452]. Все местные губкомы и обкомы были разбиты на три категории с соответствующими штатами и бюджетом. В первую категорию вошли наиболее значимые в административном или социальном отношении губернии, например, Брянск, Екатеринбург, Одесса, Тверь, Тула. Во вторую, такие, как Архангельск, Астрахань, Владимир, Вологда и т. п. В третьей оказались места с экзотическими свойствами — Актюбинск, Букеевская и Калмыцкая области, Фергана. Вне всяких групп с одной стороны оказались важнейшие ЦК КП(б)У, Москва и Петроград, с другой стороны — полуфеодальные Карачаево-Черкесия, Адыгея, Чечня, Кабарда и Средазбюро ЦК[453].
В марте 1924 года Финотдел счел возможным допустить некоторую децентрализацию партийного бюджета и внес на Секретариат предложение по упрощению порядка финансирования организаций РКП(б). Главное заключалось в том, что парторганам предоставлялась свобода распоряжения ассигнуемыми средствами без ограничения по отдельным параграфам и статьям сметы. Однако с тем условием, чтобы средства, предназначенные для выполнения директив высших парторганов (развитие низового аппарата, оргмероприятия и т. п.) расходовались только на указанные цели[454].
Как когда-то игумен Иосиф Волоцкий в монастырской политике, так и Иосиф Сталин в партии, оба искали выход из кризиса своих организаций в усилении централизма и ужесточении внутреннего режима. После кризиса начала нэпа в партии остро стоял вопрос об укреплении элементарной дисциплины, требовалось наведение порядка, изживание партизанщины в аппарате. Безусловный авторитет Секретариата среди парткомов появился не сразу. В 1921 году в период между Крестинским и Сталиным имели место случаи неповиновения и даже дерзких выходок губкомов в отношении к Цека партии. Например, по поводу пустячного запроса из Секретариата десяти губкомам по вопросу о снабжении обмундированием перебрасываемых членов партии тульский губком огрызнулся и обвинил ЦК и его учреждения в том, что они тормозят ему работу и занимаются волокитой. Президиум тулгубкома задиристо писал, что он и сам может справиться с этим вопросом и предложил Цека просто утверждать перерасходы смет губкома, которые совершенно неизбежны[455].
Сталин начал свою деятельность на посту генсека с назначений на ключевые партийные посты. Уже 18 апреля 1922 года на заседании Секретариата был утвержден новый состав Северо-Западного и Уральского областного бюро ЦК РКП(б). С весны 1922 года Сталин через Секретариат активно проводит подбор и расстановку своих людей, политику, которую год спустя, на XII съезде он сформулирует так: «Необходимо подобрать работников так, чтобы на постах стояли люди, умеющие осуществлять директивы, могущие понять эти директивы, могущие принять эти директивы как свои родные и умеющие проводить их в жизнь»[456]. С теми партийными работниками, которые не чувствовали такого родственного умиления к директиве центра, у Сталина разговор был короткий. К примеру, саратовский ответсекретарь Галанин как-то вздумал строптиво, на равных разговаривать с приехавшим на губконференцию Кагановичем, а именно, начал строить возражения в ответ на резонные замечания представителя Цека. В результате через некоторое время Секретариат ЦК уже решал вопрос о новом месте работы бывшего руководителя саратовского губкома.
6 июня 1922 года на места было разослано утвержденное Секретариатом и Оргбюро «Положение об ответственных инструкторах ЦК РКП(б)», по которому инструктора наделялись широкими правами в отношении низовых выборных партийных органов, а подотчетны они были Орготделу ЦК. Вскоре аналогичная система назначаемых инструкторов была создана и на низших уровнях партийной иерархии, вплоть до уездов. В 1922 году начинается капитальное «перетряхивание» секретарей партийных комитетов. В течение года было заменено большинство секретарей губкомов и укомов, иногда путем прямого назначения, а чаще в форме «рекомендаций» и «переизбрания». Аналогичный процесс шел и ниже, причем не только в рамках собственно партийного аппарата, но охватывая руководящие кадры хозяйственных и прочих ведомств. По подсчетам, сделанным Учраспредом ЦК, из 191 человека «выбранных» секретарей было только 97, а остальные были «рекомендованы» или прямо назначены. Уже за первый год деятельности Сталина на посту генсека Учраспред произвел около 4 750 назначений на ответственные посты[457]. С августа 1922-го назначение секретарей стало фактически уставной нормой. В принятом XII партконференцией новом Уставе партии было записано, что отныне секретари губернских и уездных комитетов должны утверждаться в должности вышестоящим органом. Также по новому Уставу параллельно выборным областным комитетам, подотчетным областным конференциям, было узаконено создание областных бюро ЦК, назначаемых и подотчетных только ему.
В сентябре 1922 года по инициативе Сталина Секретариатом принято решение о создании при ЦК комиссии по выдвижению с мест ответственных работников центрального масштаба2. 27 сентября Секретариат санкционирует увеличение численности ответственных работников в парторганизациях до 20 000 человек за счет сокращения технического аппарата укомов. Опальный Преображенский возмущался на XII съезде партии, что около 30 процентов всех секретарей губернских комитетов партии «рекомендованы» аппаратом ЦК[458]. По запросу Секретариата Учраспред составил список работников, бывших секретарями губкомов между X и XII съездами РКП(б), который содержал 89 фамилий. Оказалось, что из этого числа 53 товарища были рекомендованы или из московского ЦК, или из национальных ЦК и областных бюро ЦК. По остальным нужной информации не имелось[459]. Была введена предусмотрительная практика формирования резервного штата подходящих кандидатов на секретарскую должность. 20 июля 1923 года Сталин внес на Секретариат предложение об улучшении состава секретарей губкомов. Имелось в виду то, что Учраспред ЦК должен взять на заметку не менее 15 видных работников, которых можно было бы в случае необходимости экстренно перевести на работу в качестве секретарей губкомов[460].