Само собой разумеется, что вся округа за ней ухаживала, и не столько из-за ее миловидности, сколько из-за приданого. В конце концов она сделала выбор, вызвавший всеобщее негодование. На другом берегу Морели жил высокий парень по имени Доминик Панкер. Он не был уроженцем Рокрёза. Десять лет тому назад он приехал из Бельгии, чтобы получить наследство, оставленное ему дядей и состоявшее из небольшой усадьбы на самой опушке Ганьийского леса, как раз против мельницы, на расстоянии нескольких ружейных выстрелов. Он приехал, по его словам, с тем, чтобы продать хутор и сразу же вернуться домой. Но, видно, местность эта прельстила его, ибо он тут и остался. Он стал возделывать свой клочок земли, собирал с него немного овощей и этим жил. Он ловил рыбу, охотился; несколько раз лесничие чуть не накрыли его, чтобы составить протокол. Это свободное существование, основа которого была не совсем понятна крестьянам, в конце концов составило ему дурную славу. Его заглаза называли браконьером[3]. Во всяком случае, парень был лентяй, потому что часто его заставали спящим в траве в такое время, когда ему следовало бы работать. Лачуга, в которой он жил на опушке леса, тоже не была похожа на жилище порядочного малого. Если бы оказалось, что он дружит с волками из развалин Ганьийского замка, это нисколько не удивило бы местных старух. Но девушки иной раз все же отваживались заступиться за него — уж очень этот подозрительный парень был хорош собою: стройный и высокий, как тополь, с белой кожей, с белокурыми волосами и бородкой, казавшейся на солнце золотою. И вот однажды утром Франсуаза объявила дядюшке Мерлье, что любит Доминика и ни за что не согласится выйти за другого парня.
Можно себе представить, какой это был удар для дядюшки Мерлье! По обыкновению, он промолчал. Лицо его осталось, как всегда, сосредоточенным, но обычная веселость уже не светилась в глазах. В продолжение недели отец и дочь друг на друга дулись. Франсуаза тоже стала хмурой. Особенно мучило дядюшку Мерлье желание узнать, каким образом этому негодяю браконьеру удалось заворожить его дочь: Доминик никогда не бывал на мельнице. Старик стал наблюдать и обнаружил повесу на том берегу Морели, в траве, где он улегся, притворяясь, будто спит. Франсуаза могла его видеть из своей комнаты. Дело было ясное: они, должно быть, влюбились друг в друга, перемигиваясь поверх мельничного колеса.
Тем временем прошла еще неделя. Франсуаза становилась все мрачнее. Дядюшка Мерлье попрежнему молчал. Потом как-то вечером, ничего не сказав, он сам привел Доминика. Франсуаза в это время как раз накрывала на стол. Она, казалось, ничуть не удивилась и ограничилась тем, что поставила лишний прибор; лишь ямочки на ее щеках вновь обозначились, и снова зазвучал ее смех. Утром дядюшка Мерлье отправился к Доминику, в его лачугу на опушке леса. Тут мужчины проговорили три часа, предварительно заперев все двери и окна. Никто так и не узнал, о чем они могли толковать. Одно достоверно: уходя оттуда, дядюшка Мерлье относился к Доминику уже по-отцовски. Несомненно, в этом лентяе, который валялся в траве и влюблял в себя девушек, старик нашел именно такого парня, какого искал: порядочного парня.
Весь Рокрёз злословил. Женщины на крылечках не могли наговориться о том, как безрассуден дядюшка Мерлье, что берет к себе в дом бездельника. А тот не обращал на эти толки никакого внимания. Быть может, он припомнил свою собственную женитьбу. У него тоже не было ни гроша за душою, когда он женился на Мадлене и на ее мельнице; это, однако, не помешало ему стать хорошим мужем. К тому же Доминик сразу положил конец сплетням: он так рьяно взялся за работу, что вся округа была изумлена. Как раз в это время работника с мельницы взяли в солдаты, и Доминик ни за что не дал нанять другого. Он таскал мешки, разъезжал на таратайке, воевал со старым колесом, когда оно заставляло себя упрашивать, переставая крутиться, и делал все это с такой охотой, что люди приходили ради удовольствия на него поглядеть. Дядюшка Мерлье тихонько посмеивался. Он очень гордился, что разгадал парня. Ничто так не вдохновляет молодежь, как любовь.