Никогда теперь уже, наверное, не закроется дверь в комнату Майора: ее петли заржавели от соленых слез любви...
ВЕЧЕРИНКА У ЛЕОБИЛЯ
Веки Фолюбера Сансонне, на которые, проникая через решетчатые ставни, падал преломленный солнечный луч, светились изнутри приятным красно-оранжевым цветом, и Фолюбер улыбался во сне. Он шел легким шагом по гравию, теплому и ласковому, в саду Гесперид[48], и красивые звери с шелковистой шерстью лизали ему пальцы ног. В этот момент он проснулся, осторожно снял с большого пальца ноги Фредерику и вернул ее на исходную позицию — завтра утром ручная улитка снова доползет до него. Фредерика фыркнула, но не промолвила ни слова.
Фолюбер сел в кровати. Каждое утро он на какое-то время погружался в размышления, и днем уже думать не нужно было; тем самым он избавлял себя от многочисленных неприятностей, которыми так полна жизнь людей беспорядочных, въедливых и беспокойных: во всяком действии они видят предлог для размышлений, бесконечных (простите за длинную фразу), а часто и беспредметных, поскольку о самом предмете они забывают.
Вот о чем надо думать:
1) во что одеться;
2) что съесть на завтрак;
3) как развлечься.
Вот и все: сегодня было воскресенье, и вопрос о том, где раздобыть деньги, был уже решен.
Фолюбер по порядку обдумал все три проблемы.
Он тщательно умылся, основательно почистил зубы, высморкался при помощи двух пальцев и стал одеваться. По воскресеньям он начинал, как правило, с галстука и кончал туфлями — прекрасная гимнастика. Он достал из комода пару модных носков с рисунком из чередующихся полосок: синяя полоска — просвет, синяя полоска — просвет и так далее. Когда носишь такие носки, можно красить ноги в любой цвет и его видно между полосками. Фолюбер был человек застенчивый и выбрал яблочно-зеленый.
В остальном его сегодняшний гардероб был обычен, если не считать голубой рубашки. Еще он сменил белье, поскольку думал о третьем пункте программы.
Завтракал он селедкой, политой нежным маслом, и хлебцом, свежим, как глаз, и, как глаз, обрамленным длинными розовыми ресницами.
После этого он окончательно углубился в размышления о третьем пункте.
Сегодня был день рождения его друга Леобиля, и в честь этого события тот устраивал вечеринку.
При мысли о ней Фолюбер еще сильнее задумался. Дело было в том, что он страдал комплексом застенчивости и втайне завидовал смелости тех, с кем должен был увидеться вечером: ему хотелось бы обладать ловкостью Грузнье в сочетании с пылкостью Додди, очаровательной элегантностью шефа Абадибабы или же пиратской лихостью любого из членов Лориентского клуба.
У Фолюбера были красивые каштановые волосы, глаза с притягательной поволокой и прелестная улыбка, которой он покорял все сердца, даже не подозревая об этом. Но он никогда не осмеливался воспользоваться достоинствами своей внешности и всегда сидел в стороне, одинокий, в то время как его товарищи лихо отплясывали с красивыми девушками свинг, життерберг и галуазский барбет.
Это часто повергало его в уныние, однако ночью он утешался снами. В них он был беспредельно отважен, его со всех сторон обступали девушки, умоляя оказать им честь и потанцевать с ними.
Фолюбер вспомнил сон, который он видел сегодня ночью. Ему приснилось очаровательное юное существо в платье из голубовато-лилового крепа. На плечи девушки падали светлые волосы. На ногах у нее были туфельки из синей змеиной кожи и забавный браслет, который он не мог припомнить в точности. Во сне она его сильно полюбила, а в самом конце они ушли вместе.
Наверняка он ее поцеловал, а может, она позволила ему большее.
Фолюбер покраснел. У него еще будет время подумать об этом по дороге к Леобилю. Он пошарил в кармане, проверил, достаточно ли у него денег, и вышел купить бутылку ядовитого аперитива, дешевле и не бывает,— сам он не пил вообще.
В то время как Фолюбер просыпался, Майор, разбуженный осипшим голосом своей нечистой совести, спустил ноги на липкий пол спальни, ощущая во рту привычный привкус перегара.
Его стеклянный глаз зловеще сверкал в полутьме, освещая пакостным светом шейный платок, который Майор в настоящий период расписывал,— относительно благостный замысел (насколько это возможно в случае с Майором) обретал постепенно черты чего-то очень скверного, и Майор понял, что сегодня ему предстоит совершить нехороший поступок.