На выдохе у нее изо рта вырвалось облачко, окрасив воздух в комнате пыльно-серой дымкой в фильтрованном солнечном свете. И я поняла, что это то же самое, что и ее слова: яд.
Я уже собиралась открыть книгу, чтобы избежать нотаций матери, как в гостиную вошел отец.
– Да ладно тебе, Анна! Что ты на нее накинулась? Она же не банк ограбила.
Папа подмигнул мне, взглянул на книгу у меня в руках, читая название: «Япония». Потом одобрительно кивнул. Отец дал мне эту стопку всего месяц назад – книги с голубыми корешками, на которых написано название какой-нибудь страны.
– Пока нет. Но именно с этого все и начинается – ложь и воровство, – и снова разочарованный выдох облаком дыма.
Я ничего не крала, ведь комикс принадлежал Истону. Я перевернула страницу книги, открыв картинку с цветущими ветками вишни рядом с заметками для путешественников, изучающих горы.
– Мне не нравится, что она общается с этими людьми, – добавила мама.
Папа расправил плечи и широко распахнул глаза.
Но моя мать только начала.
– Уверена, ты просто в восторге от того, что она спуталась с этим пацаненком Олбри.
Взгляд папы отчетливо говорил, что ему хочется прекратить эту ссору, и я не удивилась, когда он ответил ей:
– Я уже запретил ей туда ходить, Анна.
Я поджала губы, чтобы ничего не сказать. Отец не говорил ничего подобного, когда брал из руки Сэндри пирог и справлялся о матери Сэндри. Он обещал ей, что мы непременно вернемся и искупаемся в озере.
– Я и до этого говорил Эллис, но ты же знаешь, она никогда не слушается, – продолжил он.
Вот только он ничего не говорил.
Когда мама ему улыбнулась, я поняла, почему он так сказал – ее счастье было важнее правды, и он использовал меня в качестве дешевого полироля, чтобы скрыть пятна своей лжи.
Я прочитала слова на странице передо мной.
«Есть две вещи, которые обязан знать каждый путешественник, ступающий на землю новой страны: как сказать “Здравствуйте” и “Спасибо” на местном языке».
Мне стало интересно, как будет по-японски «проблема» и называют ли японцы так своих детей. Приносят ли они их в жертву на алтарь собственной лжи?
Я решила провести остаток дня, читая старые путеводители, и именно за этим занятием нашел меня Истон днем в воскресенье.
Я сидела на складном стуле на крыльце с путеводителем по Коста-Рике. То и дело ерзала, когда пластиковые полоски сиденья слишком глубоко впивались в меня, и читала о самом длинном в мире зиплайне, проходящем мимо водопада.
Мама ушла, не потрудившись сообщить, когда вернется, а отец уехал по делам. Я как раз дошла до рассказа о хостеле, где можно спать в гамаках на пляже, когда услышала, как кто-то говорит:
– Серьезно?
В грязи, что должна быть лужайкой, стоял Истон Олбри в своем лучшем воскресном костюме. Его галстук развязался, а ботинки покрылись пылью после прогулки по нашей подъездной дорожке.
– Что? – спросила я, опуская ноги на землю, и положила книгу рядом со стеклянной банкой с фиолетовым «Кулэйд»[4].
– Ты просто сидишь на крыльце и ничего не делаешь – и это в воскресенье? – В его вопросе помимо неприятного удивления слышалось и обвинение, сути которого я не поняла.
Я посмотрела на дорогу, словно к дому в любой момент могла подъехать мама. Может, я что-то пропустила?
– Ну да, а что?
Лицо Истона скривилось, словно я ляпнула что-то неприличное, а потом он громко рассмеялся.
– Больше не будешь. Меня за тобой отправила моя мама.
У меня в животе нервы свились в тугой комок.
– За мной? А зачем?
– Чтобы я привел тебя на воскресную трапезу. Она не помнит, ходила ли ты на причастие, но пастор уверен, что ты не была на таинстве с тех пор, как… Ну, ты знаешь.
Я знала. Все знали. Моя мама могла быть… моей мамой.
Мы больше не ходили в церковь, но никто не спрашивал почему. Очевидно, всех вполне устраивало, что Трумэны оставались дома.
– Может, мы атеисты, – ответила я.
Он простонал. У нас в городе в церковь ходили даже атеисты.
– Ну сегодня ты пойдешь на трапезу.
– Да все нормально, – я подняла стакан и сделала несколько больших глотков.
Он наморщил нос, глядя на меня.
– Фиолетовый – это не вкус.
– Виноградный.
– Я никогда не ел винограда, который так выглядел бы. – Истон переступил с ноги на ногу. – Ну так ты идешь?
– Мне как-то не хочется идти.
– Ты думаешь, это я прошу тебя прийти на обед?
Мои ребра охватило болезненное чувство неловкости. Может, я ошиблась и он не хотел, чтобы я пошла с ним.
– Я не могу вернуться без тебя.
– Я не хочу никуда идти! – Уверена, ему не удастся меня заставить, более чем уверена.