Зайти к Вам стеснялся: слишком несчастный и больной вид.
И, вдруг, днем, в этот день, седьмого же, Скорая Помощь отвезла меня, полуживого, в больницу.
Запоздало поздравляю Вас с Юбилеем. И желаю счастья. И всякой творческой и личной удачи.
(Цифру — упоминать не хочется).
Она — не Ваша.
Видел в «Огоньке» какие-то объедки Ваших стихов.
…Что такое?
И — неплохая фотография…
Мне бы очень не хотелось, чтобы Вы беспокоили себя в эти хлопотно-радостно-предпраздничные дни. Пусть даже Ваша машина не знает дороги в больницу.
Почта или домработница…
Вполне достаточен небольшой почтовый перевод. И книги.
В конце января — февраля буду получать пенсию. И никого не беспокоить.
Передавайте привет и поцелуйте руку у Берты Яковлевны.
Я, как вернулся, видел ее только один раз в Д. Советск. Армии.
Поклонился, но ничего не сказал: вызвали к нач. медиц. Части (или к зав.?).
Пробую: небольшую поэму. Лейтмотивное:
Что выйдет — черт, ведающий Поэзией, знает!..
Еще раз желаю всего Саможеланного и поздравляю с Новым Годом. Кстати, у меня пропала даже книжка, которую Вы рецензировали, вместе с Эд. Багрицким. Ведь четыре года бездомности, отнюдь не страдая драгоманией.
«Адрес»: Москва В-152 Загородное шоссе д.2,
М. П. Н. Больница № 1. 25-е Отделение (4 этаж) 5 палата.
Юрию Алексеевичу Казарновскому.
Итак, еще в самом конце 1959 года он был жив. Но с высокой степенью вероятности можно предположить, что его земной путь в 1960 году закончился…
P.S
В конце 1980-х имя Казарновского снова выплыло на поверхность. Больше всего приложил к этому руку Евгений Евтушенко со своей замечательной рубрикой «Строфы века» в «Огоньке». В 1988 году в ней вышла подборка стихов и Казарновского, а Евтушенко написал во врезке:
«Насколько мне известно, автор всего лишь одной книги: „Стихи“, Гослитиздат, 1935 год. Книжка эта попала мне в руки сразу после войны… Автор в то время был в местах, не столь отдаленных. Когда он вернулся, то вскоре умер, и я о нем больше ничего не слышал…»
Эти сведения уточняет и дополняет в письме в «Огонек» академик Д. С. Лихачев:
«Юрий Казарновский из Ростова-на-Дону. Родился в начале века. Был в литературном кружке в своем родном городе. Арестован. Сидел в Соловках. И печатался в журнале „Соловецкие острова“… Потом был все время в лагерях и был последним, кто видел О. Э. Мандельштама… Я попал в лагерь в конце октября 1928 года, а Казарновский немного раньше, по-моему, весной…»[341]
И — в другом месте — о пародиях: «Некоторые из его пародий были напечатаны в „Огоньке“, и мне пришлось разъяснять — кому они принадлежат»[342].
Свой вклад внесла и Н. Я. Мандельштам. Первое на родине издание ее «Воспоминаний», одним из скорбных и трагических персонажей которых является и Казарновский, вышло в издательстве «Книга» в 1989 году.
Затем вмешался ростовчанин Владимир Тыртышный, усомнившийся в тождестве Казарновского из Ростова и Казарновского из Соловков. Разобрались[343], но по мере разбирательства ширился круг его почитателей, как и круг републикаций его немногочисленных, но каких-то очень «фирменных» произведений.
Пора бы уже собрать книгу Юрия Алексеевича Казарновского — неистребимо веселого поэта с совершенно невеселой судьбой. Того, кто за это возьмется, ждет немало трудностей: что печаталось в ростовских газетах и в центральной периодике в 20-е годы? Что еще прячется в периодике соловецкой? И что за стихи про азиатские ливни надиктовал Казарновский в Ташкенте?
И в завершение — стихотворение Казарновского 1956 года, еще не печатавшееся. Оно сохранилось среди его писем, кажется, последнему своему корреспонденту — Илье Сельвинскому[344]:
Печаль его светла…
Она читает Пушкина.
342