Похоже, что эта ироническая струнка и нота, чем-то напоминающая Сашу Черного, всегда сопровождала Казарновского и смешила его читателей и слушателей, в том числе, возможно, и Мандельштама, соседа по бараку.
А может быть, эта струнка и вовсе была его сутью — или, если хотите, осью, пусть и не сосущей ось земную, ось земную…
Второй свидетель:
«брянский агроном М.», или Василий Меркулов (1952, около 1968, 1971)
«Брянского агронома М.» (то есть ленинградского физиолога Меркулова) Н. Я. аттестует как «второго достоверного свидетеля». С ним она, по-видимому, все же встречалась, но только не ранее 1968 года.
Выполняя просьбу О. М., он пришел к Эренбургу еще в 1952 году, то есть еще при жизни Сталина. Комментируя этот визит, Н. Я., находившаяся тогда в Ульяновске, отмечает:
«…Никто другой из советских писателей, исключая Шкловского, не принял бы в те годы такого посланца. А к писателям-париям сам посланец не решился бы зайти, чтобы вторично не угодить на тот свет»[345].
Рассказанное Меркуловым Н. Я. уже знала со слов Казарновского. Существенных противоречий между ними не было:
«Он считал, что О. М. умер в первый же год, до открытия навигации, то есть до мая или июня 39 года. М. довольно подробно передал разговор с врачом, на счастье, тоже ссыльным и понаслышке знавшим Мандельштама. Врач говорил, что спасти О. М. не удалось из-за невероятного истощения. Это подтверждается сообщением Казарновского о том, что О. М. боялся есть, хотя, конечно, лагерная пища была такая, что люди, отнюдь не боявшиеся есть, превращались в тени. В больнице О. М. пролежал всего несколько дней, а М. встретил врача сразу после смерти О. М.»[346]
Следующий фрагмент, сохранившийся в архиве Н. М., представляется нечем иным, как записью, сделанной ею после разговора с самим Меркуловым[347]:
«Транспорт (июнь?).
Пайка (?) — Легенда.
Виктор (Литература. Учитель танцев, библиотека).
Стрелка вправо одежда (правильно) [пальто на сахар].
Барак № 11.
Гарбус — эстрадник (В сентябре письмо от меня).
[Кэта стрелка вправо с червями] (Немец-врач) [Вайсбург — особист протестует].
(Читал стихи о Сталине за сахар) [Перевод — Петрарки].
[Натур-филос. сонеты…].
(Пришел в барак: хотели задушить.
Вышли из барака — Илья вам поможет).
3 поэта — Андрей Белый, Пастернак и я.
Черный барак, Душная ночь, Жирные вши.
Тиф I Врач — Кузнецов.
В Новосибирске 27 октября.
Подвижен и беспокоен.
5 лет ОСО Князь Щербацкий (?).
С побоями и сразу подписал».[348]
О самом Василии Лаврентьевиче Меркулове (1908–1980), докторе биологических наук и ученике А. А. Ухтомского. Он родился 3 февраля 1908 года в Иваново-Вознесенске. Окончил биологический факультет ЛГУ, с военного учета снят как инвалид. Служил доцентом в Педагогическом институте им. Покровского и научным сотрудником Всесоюзного Института экспериментальной медицины. В день сообщения о расстреле Каменева директор этого института профессор Никитин выбросился из окна, после чего все его сотрудники, в том числе и Меркулов, были арестованы.
Из ВЛКСМ Меркулова исключили как антисоветчика, а 2 июля 1937 года был арестован сержантом гб Максимовым — уже как участник контрреволюционной троцкистско-зиновьевской организации, ведшей активную борьбу против ВКП(б) и советской власти. Назавтра (3 июля) — первый допрос (следователь Смирнов), и уже 16 июля ему предъявили постановление о привлечении его к ответственности по ст. 58.10, 11.
347
Сводная запись о лагерной жизни О. М., вобравшей в себя сведения, почерпнутые главным образом от В. Л. Меркулова (Гарбуз, Кузнецов, В. Л. Соболев) и Е. М. Крепса (Вайсбург) (ср.: