М. Л. Лозинскому
Я чувствую непобедимый страхВ присутствии таинственных высот.Я ласточкой доволен в небесах,И колокольни я люблю полет!
И, кажется, старинный пешеход,Над пропастью, на гнущихся мосткахЯ слушаю, как снежный ком растетИ вечность бьет на каменных часах.
Когда бы так! Но я не путник тот,Мелькающий на выцветших листах,И подлинно во мне печаль поет;
Действительно, лавина есть в горах!И вся моя душа – в колоколах,Но музыка от бездны не спасет!
1912
Казино
Я не поклонник радости предвзятой,Подчас природа – серое пятно.Мне, в опьяненьи легком, сужденоИзведать краски жизни небогатой.
Играет ветер тучею косматой,Ложится якорь на морское дно,И бездыханная, как полотно,Душа висит над бездною проклятой.
Но я люблю на дюнах казино,Широкий вид в туманное окноИ тонкий луч на скатерти измятой;
И, окружен водой зеленоватой,Когда, как роза, в хрустале вино,-Люблю следить за чайкою крылатой!
Май 1912
***
Паденье – неизменный спутник страха,И самый страх есть чувство пустоты.Кто камни нам бросает с высоты,И камень отрицает иго праха?
И деревянной поступью монахаМощеный двор когда-то мерил ты:Булыжники и грубые мечты -В них жажда смерти и тоска размаха!
Так проклят будь готический приют,Где потолком входящий обмороченИ в очаге веселых дров не жгут.
Немногие для вечности живут,Но если ты мгновенным озабочен -Твой жребий страшен и твой дом непрочен!
1912
Царское село
Георгию Иванову
Поедем в Царское Село![3]Там улыбаются мещанки,Когда уланы после пьянкиСадятся в крепкое седло...Поедем в Царское Село!
Казармы, парки и дворцы,А на деревьях – клочья ваты,И грянут «здравия» раскатыНа крик – «здорово, молодцы!»Казармы, парки и дворцы...
Одноэтажные дома,Где однодумы-генералыСвой коротают век усталый,Читая «Ниву» и Дюма...Особняки – а не дома!
Свист паровоза... Едет князь.В стеклянном павильоне свита!..И, саблю волоча сердито,Выходит офицер, кичась,-Не сомневаюсь – это князь...
И возвращается домой -Конечно, в царство этикета -Внушая тайный страх, каретаС мощами фрейлины седой,Что возвращается домой...
1912, 1927(?)
Золотой
Целый день сырой осенний воздухЯ вдыхал в смятеньи и тоске.Я хочу поужинать, и звездыЗолотые в темном кошельке!
И, дрожа от желтого тумана,Я спустился в маленький подвал.Я нигде такого ресторанаИ такого сброда не видал!
Мелкие чиновники, японцы,Теоретики чужой казны...За прилавком щупает червонцыЧеловек,– и все они пьяны.
– Будьте так любезны, разменяйте,-Убедительно его прошу,-Только мне бумажек не давайте -Трехрублевок я не выношу!
Что мне делать с пьяною оравой?Как попал сюда я, Боже мой?Если я на то имею право,-Разменяйте мне мой золотой!
1912
Лютеранин
Я на прогулке похороны встретилБлиз протестантской кирки, в воскресенье.Рассеянный прохожий, я заметилТех прихожан суровое волненье.
Чужая речь не достигала слуха,И только упряжь тонкая сияла,Да мостовая праздничная глухоЛенивые подковы отражала.
А в эластичном сумраке кареты,Куда печаль забилась, лицемерка,Без слов, без слез, скупая на приветы,Осенних роз мелькнула бутоньерка.
Тянулись иностранцы лентой черной,И шли пешком заплаканные дамы,Румянец под вуалью, и упорноНад ними кучер правил вдаль, упрямый.
Кто б ни был ты, покойный лютеранин,-Тебя легко и просто хоронили.Был взор слезой приличной затуманен,И сдержанно колокола звонили.
И думал я: витийствовать не надо.Мы не пророки, даже не предтечи,Не любим рая, не боимся ада,И в полдень матовый горим, как свечи.
вернуться
3
Вариант первой строфы по СС2: – С. В.
Поедем в Царское Село!
Свободны, ветрены и пьяны,
Там улыбаются уланы,
Вскочив на крепкое седло...
Поедем в Царское Село!