— В какой команде?
— А-а, неважно! — Комиссар махнул рукой и, заталкивая в кузов грузовика пойманных диверсантов, успокаивал себя: — Может, успеем?
Однако не успели. Едва его тарантас покинул уютный ЖАКТовский дворик, как взвизгнули шины, и высунулся из лихо тормознувшего фургона техпомощи лысый майор:
— Где Агафонов?!
— Товарищ майор, я…
— В машину! Быстро!
— Товарищ майор, мне приказано только в крайнем случае.
Брови лысого грозно надвинулись на глаза, в недоброй паутине которых уже плясало мое тоскливое будущее. Наверное, это и есть «человек с полномочиями».
— У меня приказ, товарищ майор.
Лысый побелел до цвета мамонтовой кости и раскрыл «корочку» — цветной листик на последней страничке удостоверения. Листик имел внизу личную подпись нового командующего фронтом и за любую проволочку в отношении «подателя сего» обещал различные неприятности вплоть до расстрела.
Я даже Бейсенова из таинственно поминаемой комиссаром «команды» взять не успел. На свою беду подошедшего ефрейтора Лиходея забрал майор вместо казаха и уже через четверть часа фургон подъехал к магазину «Силикат».
Ожидавший нас крепыш отрекомендовался капитаном Мальцевым и встретил типично русским приветствием:
— Лейтенант, мать твою! Где вы шляетесь?! До сбора десять минут!
За ним торчали двое и щерились в спину шумного командира.
Странные это были ребята. Один, стоявший вполоборота ко мне, имел манеры правонарушителя, только что покинувшего приемник где-нибудь на Малой Охте или Васином острове. Сдвинутая на затылок пилотка, руки в карманах, ремень прослаблен на кулак, не меньше, а из голенища правого сапога выглядывала рукоять «финки». Рубец ожога на поллица, как последний мазок художника, завершил портрет «гопника». Увидев меня, он отвернулся и отошел к двери магазина. Другой еще менее походил на бойца незримого фронта — слишком молодой и веселый. У него вообще не наблюдалось оружия, кроме узкого черного ящичка. «Молодой и веселый» приподнял пилотку.
— Волхов. Константин Сергеевич.
«Гопник», подбросив ногтем желтую монету, сказал капитану:
— Крысодавы уже в трубе. Вон травка пожженная.
Мальцев принюхался.
— Точно… Чего ж ты молчал, сявка? Ить видел и молчал. Ну, шпана, тебя стенка только жизни обучит!
Я достал документы.
— Товарищ капитан, необходимо вскрыть пакет.
— Ну, вскрывай.
— Нужно ваше разрешение.
— Разрешение! А на горшок захочется — тоже разрешение брать пойдешь?.. Ладно, давай, — сказал он, ломая сургуч. — Ты как первый раз замужем.
Почти не глядя, он сделал отметку и, напутствуя, отдал бумаги:
— Все как обычно. Сопровождаете нашу команду вместе с «плутоновцами». На вас бутафория, ну и если случится — дезертиры, бандиты, плюс обычные граждане, которые могут обнаружиться в подземелье. На огнеметчиках — прочая органика. Правда, с крысами сейчас перемирие…
У меня глаза на лоб полезли от этого заявления, но переспросить не удалось — «гопник» отомкнул дверь, отвесив дурашливый поклон.
— Добро пожаловать, гости дорогие.
Пройдя через подсобку магазина, мы очутились в каменной утробе бомбоубежища. За бункером явно присматривали. Печь-буржуйка была покрыта слоем свежей краски, в углу стопка дров, а большое ведро с кружкой на цепочке полнилось до краев водой.
«Гопник» задержался возле плаката «Изучай противогаз».
— Учи-и-ли, готовились к химобороне, аж подмышки облысели, а толку пшик. Батя говорил, прессформы для резины за золото у немца покупали.
Капитан буркнул:
— Нашел место для воспоминаний.
А по мне, место как место. Нормальный блиндаж: столы, стулья, школьная доска, пучеглазый манекен в противоипритном костюме и набор стендов «готовься к ПВХО[7]». Все по уставу: глазу упасть негде. Только радует удушенный человек с плаката — уж больно красочно изобразил страдальца неизвестный рисовальщик оборонГИЗа[8].
«Гопник» прошелся по комнате, уселся рядом и, пропев «А девочек наших ведут комиссары…», подмигнул почему-то мне:
— Верно говорю?
Ответить я не успел. Снаружи донесся громыхающий топот, и в комнату ввалилось нечто похожее на шкаф в кожаной куртке. Верзила поправил заплечные баллоны с огнесмесью.
— Мальцев, а ты чего здесь прохлаждаешься? Майор давно внизу ждет.
До этого спокойно копавшийся в бумагах капитан взорвался: