Шквал ощущений стал для нее откровением, хоть и не из числа тех, что упоминаются в практическом руководстве випассана-центра. Прежде Констанция не имела дела с БДСМ и никогда не испытывала потребности попробовать эти техники и средства. Мир кожаных ремней, зажимов, кнутов и цепей был ей чужд, и до сегодняшнего дня она считала, что все люди, которые занимаются БДСМ, совершают ужасную ошибку.
Как-то раз в баре к ней подсел бородатый толстяк в татуировках и поинтересовался, не хочет ли она, чтобы он ее выпорол.
— Вы и представить себе не можете, насколько отчетливо я вижу эту картинку, когда смотрю на вас, — поделился он.
— Вот как? Что ж, я с радостью, — отозвалась Констанция. — Но все зависит от того, что у вас за кнуты.
Собеседник изумленно вытаращился на нее и без тени иронии произнес:
— Более сотни разных. Вам будет из чего выбрать.
В тот вечер она этого не сделала, но разговор у них получился крайне увлекательным. Выяснилось, что выбор был и впрямь необозримым: кнуты из телячьей кожи, кнуты из свиной кожи, кнуты замшевые, кнуты резиновые, кнуты многохвостые, кнуты многониточные, выбивалки для ковров, трости, ремни… Толстяк похвастался, что у него есть двадцатифутовый кнут и он может потушить им горящую свечу, которая стоит у противоположной стены комнаты, так искусно, что свеча даже не упадет. Дистанционное управление свечами весьма удобно, но он, конечно, им не пользуется.
— Из жалости к свечам? — уточнила Констанция со смехом.
— Нет, к кнуту… Слишком он дорогой, — ответил ее собеседник серьезно и с достоинством.
Почему сейчас она вспоминает об этом человеке и его кнутах? Почему ни с того ни с сего на нее хлынула лавина таких фантазий? Почему воображение неотступно рисует ей образы защелкивающихся карабинов, повязок на глаза, кляпов во рту?
Ой, она что, сейчас стонала вслух? Немедленно прекратить! Нужно сохранять спокойствие, оставаться терпеливой, ждать тихо и смиренно, стараясь ни о чем не думать. Это было нелегко, потому что в голове Констанции теперь крутились совершенно недвусмысленные последовательности движений, которые ей непременно хотелось осуществить в ближайшее время.
Наконец-то — наконец-то! — прозвучал гонг. Она почувствовала облегчение и в то же время снова запаниковала, потому что не понимала, что делать. Раздалось еще несколько глухих ударов. Констанция медленно поднялась и, не поднимая головы, направилась туда, где, если она не перепутала, должна находиться дверь. Скорее на улицу, скорее на свободу! От холодного воздуха ее затрясло, тело покрылось гусиной кожей.
Что тут сказать: именно в этот момент она могла бы увидеть инспектора Танненшмидт с листком бумаги в руке. Но Констанция не замечала ничего вокруг и, дрожа от страха и похоти, посмотрела широко раскрытыми глазами в сердитое лицо незнакомой женщины и прошла мимо нее.
9
Quod erat demostrandum[5]
Вскоре после неутешительного телефонного разговора со старшим инспектором Танненшмидт Маркову пришла в голову мысль, которая ему категорически не понравилась: а что, если дуэль между ним и Шиллем действительно должна произойти, чтобы в нее можно было поверить? Что, если поединок — единственный способ убедить полицию в реальности этого бреда?
Он сидел рядом со своим секретером, кстати очень аккуратно выглядящим секретером, который скорее напоминал секретер мертвеца, потому что на его столешнице не валялось ни листочка, ни клочочка бумаги, и сортировал пришедшую за день корреспонденцию: квитанции, циркуляр от профессионального объединения, счета, вездесущая реклама, приглашение на вернисаж, конверт без указания отправителя, который он, сосредоточенно прищурившись, долго крутил в руках.
Мрачный, грязно-серый Берлин, притаившийся за окном, мало чем мог улучшить его душевное состояние. Марков не мог понять: ему только кажется или он в самом деле уже очутился в безвыходной ситуации и ни один из его поступков, будь то прошлые или будущие, ничего не изменит? К несчастью, было очень на то похоже. Если дело не дойдет до дуэли, а Марков на это весьма надеялся, он, несомненно, предстанет перед общественностью тем самым истеричным параноиком, какого подозревает в нем полиция. Если же дуэль все-таки состоится, это будет означать, что его довели до крайности, а такое обычно ничем хорошим не заканчивается. Марков вдруг пожалел, что не стал политиком. Вот было бы здорово, если бы он мог во всеуслышание объявить: «Прошу меня простить, дорогие соотечественники, я снимаю свою кандидатуру с выборов» — и благополучно уйти в тень. Но, будучи психиатром Оскаром Б. Марковым, он чувствовал себя совершенно беспомощным и не знал, что делать дальше.