Что примечательно, все эти эксперименты нельзя было проводить на животных, поскольку нацистские службы защиты животных их запрещали.
По утверждению наблюдателя в суде, во время зачитывания списка Гебхардт будет непрерывно жевать жвачку.
В течение десяти лет, с 1923 по 1933 год, он являлся ассистентом всемирно известного тайного советника Фердинанда Зауэрбруха в Мюнхене и был назначен на должность главврача незадолго до того, как Зауэрбрух перешел на работу в «Шарите» в Берлине. Сам Гебхардт вскоре после этого возглавил хоэнлихенский санаторий. Он женился на Марианне, у них родилось двое сыновей: Юрген летом 1934 года и Петер, которому в октябре 1937 года всего шесть месяцев. Сохранилось много фотографий, на которых Гебхардт смеется; с годами выражение его лица становится все более горделивым и самодовольным, очки в тонкой черной оправе все плотнее прижимаются к глубоко посаженным глазам; это смех негодяя, который демонстрирует окружающим, как надо себя вести, и которому даже не нужна капсула с синильной кислотой, которую он передаст Гиммлеру в начале 1945 года. Даже в Нюрнберге он, уже не такой упитанный, будет постоянно покачивать головой, с высокомерием взирая на своих судей и насмехаясь над их простодушием.
Воды озера Цене, окутанные послеполуденной дымкой, спокойны и гладки; маленькая лодка стоит посередине, точно черный клин тени, и не движется. В стопке газет, сложенных рядом с телефоном, сверху лежат местные «Лихенер цайтунг», «Темплинер крайсблатт» и «Бризеталь-Боте». Все печатные издания предлагают вниманию читателя богатую палитру внешнеполитических разногласий.
«Германия и испанский вопрос», «Возмутительные инциденты в Чехословакии», «Москва оплачивает коммунистическую предвыборную пропаганду во Франции», «Лейбористы побеждают при помощи оружия», «Ответ на иностранные возражения», «Британские представительства в Токио», «Турция наблюдает за Дарданеллами», «Прага размышляет», «Еще один ответ Оксфорду»… Если бы Чемберлен прочел «Бризеталь-Боте», которая выходит в округе Нидербарним, он тоже нашел бы там что-нибудь интересное. Даже кроссворд, с учетом современных знаний, испускает раздражающее пророческое сияние: «голландский город сыроделов», «русская река», «часть Судет», «немецкая игральная карта», «турецкий месяц поста», «остров Британского архипелага», «город в Италии, где состоялась резня», «вредное насекомое«, «прибрежная пустыня на юго-западе Африки», и это только по вертикали.
О внутренней политике практически ни слова, если не считать заметок о том, что фюрер выступил с речью перед кобургскими бойцами, а гамбургский рыбный рынок отметил золотой юбилей. Ну и еще на вопрос, как давно в Германии занимаются виноградарством, сотрудник одной из газет отвечает, что вовсе не римляне внедрили его на этих землях, потому что немцы, в силу своих потрясающих способностей и сообразительности, всему научились сами задолго до основания Рима.
Объявления предлагают дойную корову, боевых коней задорого, фуражных свиней подешевле, сторожевого пса и так далее; кто-то жалуется, что потерял бумажник со всем его содержимым по пути от Кёнигштрассе до Земельного управления, и обещает нашедшему щедрое вознаграждение. Рекламируются бритвенные лезвия («Хорошо побрился — и настроение хорошее!»), всевозможные почтовые марки, железные печи и трубы отопления; взгляд читателя, пробегающий по этим строкам десятилетия спустя, всюду подмечает что-нибудь подозрительное и двусмысленное.
О понедельничной дуэли и о смерти Штрунка, конечно, ни единого упоминания.
Когда звонит телефон, Гебхардт смотрит на него удивленно, недоверчиво, выжидающе. Лишь после пятого гудка он снимает трубку и узнает, что прибыл заместитель фюрера Рудольф Гесс и хочет с ним переговорить. Гесс, регулярно посещающий Хоэнлихен с тех пор, как лечил здесь лыжную травму, приехал не один: при встрече в отдельной палате I, которую он по традиции занимает, Гесс знакомит Гебхардта с, по его выражению, своим хорошим другом Эрнстом Шульте Штратхаусом, заведующим культурным отделом в Коричневом доме[8]. Шульте Штратхаус выглядит карикатурой на чудака-профессора: приветливое большеносое лицо, галстук-бабочка, клетчатые бриджи до колен и клетчатый пиджак.
— Мой личный графолог, — поясняет Гесс, по обыкновению одетый в мундир без всяких украшений, по обыкновению глядящий немного вдаль. По обыкновению, его голос звучит чуть механически и вид у него самый серьезный.
8
Коричневый дом — официальное название здания, находившегося в Мюнхене на Бриннерштрассе, 45, где в 1930–1945 гт. располагалась штаб-квартира НСДАП.