Османские хронисты, писавшие о правлении Мехмеда II, рассматривали падение Константинополя как завоевание христианского города и возведение на его месте города мусульманского, полного мечетей, медресе и суфийских лож, благочестивых и аскетичных мусульман, называя Константинополь Стамбулом, «полным ислама»[209].
Другие авторы предлагали одномерный рассказ о добрых, благочестивых мусульманах, кричавших «Аллах Акбар» (Бог велик) и сражавшихся на стороне Бога против злых, нечестивых христиан-неверных, которые неизбежно терпят поражение в битве и убиваются или сдаются, а затем унижаются во славу ислама.
Посвятив два тома великолепному куполу собора Святой Софии и десять страниц реконструкции города, хронист лишь в одном предложении упоминает о том, что султан перевез «пленников из земель неверных, которые он завоевал мечом, и поселил их вокруг Константинополя»[210]. Его больше интересовал рассказ о том, как Мехмед II превратил Константинополь в мусульманский город с мечетями и медресе, суфийскими ложами, а также мавзолеем и мечетью Айюба аль-Ансари, «святого покровителя» мусульманского города[211]. Он упомянул османских мусульман, добровольно прибывавших, чтобы вступить во владение заброшенными домами и имуществом[212].
На самом деле Мехмед II не стремился преобразовать Константинополь в чисто мусульманский город. Поскольку поселение было взято силой, его защитникам, грекам, следовало бы запретить въезд в город, как в Фессалониках. Однако сразу после завоевания греческое население Константинополя увеличилось благодаря политике Мехмеда II[213]. Султан разослал приказы во все уголки империи, чтобы как можно больше христиан, мусульман и евреев насильственно депортировали туда[214]. После завоевания Мехмед II приказал депортировать всех греческих евреев Салоник в Стамбул. Из-за этих вынужденных переселений примерно через двадцать пять лет после завоевания истощенное население Стамбула выросло на 50 % и насчитывало около восьмидесяти тысяч человек. 60 % населения составляли мусульмане, 20 % – православные греки, 11 % – евреи, 5 % – армяне и 3 % – итальянцы[215]. По ту сторону Золотого Рога лежали Пера и Галата, бывшая генуэзская колония, с которой османы долгое время вели торговлю, и которая сдалась завоевателям через пару дней после падения города в 1453 г. Население Гала-ты на 39 % состояло из православных греков, на 35 % – из мусульман, на 22 % – из итальянцев (в основном генуэзцев) и на 4 % – из армян[216].
Новые мигранты нуждались в домах и рынках сбыта. Мехмед II построил первые рыночные площади того, что впоследствии стало Большим базаром, который в последующие столетия превратился в обширный крытый рынок, включающий десятки улиц и тысячи лавочек. Там арабские, армянские, генуэзские, греческие, еврейские, турецкие и венецианские купцы продавали предметы роскоши, включая драгоценные камни, золото и серебро, а также текстиль, шелка, изделия из кожи и ковры. Это было предприятие, приличествующее богатому городу, открытому миру.
Многочисленные мигранты также нуждались в новых местах отправления культа и собраний: церквях, мечетях и синагогах, а также фонтанах, тавернах, суфийских ложах, гостиницах и общественных банях, медресе и университетах. Эти заведения тоже были построены, несмотря на то что город завоевали силой. В такой ситуации, согласно исламскому прецеденту, не должно быть разрешено строительство новых христианских или еврейских молитвенных домов, но они были.
Чтобы править новыми мигрантами, депортированными в город, и разнообразным по этническому составу населением, Мехмед II институционализировал веротерпимость, которую османы практиковали де-факто уже более века в Юго-Восточной Европе. Это было по меньшей мере за столетие до того, как в Западной и Центральной Европе стали терпимо относиться к религиозным меньшинствам. В первое десятилетие после завоевания Мехмед II назначил в столице империи лидеров признанных религий Османской империи – суннитского ислама, греческого православия, иудаизма и армянского христианства (Апостольской церкви). В XVIII и XIX вв. юрисдикция этих лидеров распространялась на всех представителей их религий в империи. Представителям этих религий было разрешено жить в соответствии с их собственной системой верований и практик. Мусульманским, христианским и еврейским лидерам была предоставлена привилегия ограниченных административных, финансовых и юридических полномочий для регулирования личных и духовных дел своих единоверцев.
213
Molly Greene, The Edinburgh History of the Greeks, 1453 to 1768: The Ottoman Empire (Edinburgh: Edinburgh University Press, 2015), 4, 25.