Следующие примеры из ван Эйдена показывают, что он не всегда точно вспоминает реальные события:
Я увидел, что мой брат сидит — он выглядел так же, как перед смертью в 1906-м году — и подошел к нему со словами: «Сейчас мы оба спим, ты и я». Он ответил: «Нет, я не сплю!» — и тогда я вспомнил, что он умер.[87]
Затем последовал второй период осознанности, в котором я увидел профессора ван Хоффа, известного голландского химика, которого я знал, будучи студентом. Он стоял в некоей аудитории, окруженный толпой студентов. Я подошел к нему, понимая очень хорошо, что он уже умер… но я сам казался себе моложе, чем был на самом деле.[88]
Успенский, основываясь на собственной теории сновидений, решил исследовать ассоциативные связи, приводящие к определенному сновидению. Такие ассоциации доступны для памяти так же, как в обычной жизни, а может быть, даже больше:
В «состоянии полусна» последовательность ассоциаций моего сна была вполне понятной: сначала ощущение стесненных ног, затем сигналы «болото», «трясина», «окошко», «особая мягкая грязь». Наконец страх, желание выбраться…[89]
Как я понял в «состоянии полусна», эти сны представляют собой сочетание двух мотивов, или воспоминаний. Первый мотив порожден моторной памятью, памятью направления. Сны о лестницах ничуть не отличаются от снов о длинных коридорах, о бесконечных дворах, по которым вы проходите, об улицах, аллеях, садах, парках, полях, лесах; одним словом, все это сны о дорогах, о путях.[90]
… И сейчас же черный котенок превращается в большую белую собаку. Одновременно исчезает стена напротив и открывается горный ландшафт с рекой, которая течет в отдалении, извиваясь, словно лента. «Любопытно, — говорю я себе. — Ведь ни о каком ландшафте речи не было; откуда же он взялся?» И вот во мне начинает шевелиться какое-то слабое воспоминание: где-то я видел этот ландшафт, и он каким-то образом связан с белой собакой. Но тут я чувствую, что если позволю себе углубиться в этот вопрос, то забуду самое важное, а именно: то, что я сплю и осознаю себя, т. е. нахожусь в таком состоянии, которого давно хотел достичь. Я делаю усилие, чтобы не думать о ландшафте…[91]
Припоминаю один сон, в котором по какой-то причине важную роль играла стая гусей. Кто-то спрашивает меня: «Хочешь увидеть гусенка! Ты ведь никогда не видел гусенка». Я немедленно соглашаюсь с тем, что никогда не видел гусят. В следующее мгновение мне подносят на оранжевой шелковой подушке спящего серого котенка, но очень необычного вида: в два раза длиннее и в два раза тоньше, чем обыкновенные котята. Я рассматриваю этого гусенка с большим интересом и говорю, что никогда не думал, что гусята такие необычные.[92]
Успенский не утверждает, что этот сон был осознанным. Он не всегда проводил четкое различие между обычными и осознанными сновидениями, поскольку считал, что просто наблюдает за сновидениями в своих «состояниях полусна». Однако нарушение памяти в случае с гусенком — случай, характерный именно для обычных сновидений, но не для осознанных. Общие выводы, которые можно сделать из этого, — что, по-видимому, доступность памяти в осознанном сновидении различается у разных людей и увеличивается по мере обучения осознанному сновидению. Тем не менее, общие психологические идеи и намерения вспоминаются легче всего, так же, как и общая информация о свойствах физического мира. Следующее, что приходит в голову сновидцу, — конкретные намерения, относящиеся к осознанному сновидению, и сравнительно неизменные обстоятельства его жизни. При этом наблюдается явное сопротивление воспроизведению в памяти самых недавних или очень конкретных ее деталей (они воспроизводятся неточно). Возможно, это сопротивление носит психологический характер и связано с неприятием идеи полной независимости сновидения от физического мира — идеи, являющейся, как мы увидим в следующей главе, одной из самых сильных помех логическому мышлению в осознанных снах.
ГЛАВА XIII
АНАЛИТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ В ОСОЗНАННЫХ СНОВИДЕНИЯХ
Как правило, логический анализ в осознанных сновидениях делается верно. Исключение составляют взаимоотношения мира сна и мира бодрствования: здесь очевидные несоответствия часто игнорируются, что связано, по-видимому, с уже упомянутым психологическим сопротивлением. В большинстве же случаев человек не находит никаких недостатков в последовательности своих умозаключений в осознанном сне, особенно если они носят общефилософский или психологический характер. Например, маркиз де Сен-Дени после уже цитированных мыслей о состоянии активности своего мозга размышляет следующим образом: