Часть VIII. Путь и дело “водолеев”: как изменяются судьбы
Жизни общества сопутствует множество объективно возможных вещей, которые однако неосуществимы и не осуществляются, если индивидуальный разум людей бездействует или культура интеллектуальной деятельности (как одна из составляющая духовной культуры) не развита, а то и злоумышленно извращена с целью порабощения этого общества.
Так и человечный строй психики невозможен, если разум спит или наглухо замурован подневольными “каменщиками” в культурной традиции всеобщего зомбирования. Тем более и переход к человечному строю психики от животного строя психики или зомби невозможен без собственных интеллектуальных усилий индивида и управления с его стороны процессами мышления — непрерывно-образного (процессного), пошагового (дискретного) абстрактно-логического, и ассоциативного (связывающего образное с абстрактно-логическим).
Осознанное управление мышлением человеку в жизни необходимо так же, как управление своими конечностями, и если в нынешней культуре таковое большинству не свойственно[242], то вовсе не потому, что это удел исключительных сверхчеловеческих личностей, а потому, что нынешняя культура по отношению к психике в целом и интеллекту в частности, подобна тому, как если бы детей растили туго спелёнутыми, а по достижении совершеннолетия их в 18-летнем возрасте распеленывали бы и говорили: “Ну всё, ребенок вырос, пусть ходит своими ногами и питается плодами рук своих”.
В нынешних региональных цивилизациях Запада и России мало кому удалось вырасти интеллектуально не спелёнутым и к моменту вступления во взрослость не только уметь властвовать, но и властвовать над своим мышлением. Тем не менее, если человек способен согласиться с приведенной аналогией, то и во взрослости он может многое наверстать из того, что было упущено в детстве и юности. В этой связи приведем одну притчу.
Когда Моисей вывел евреев из Египта[243], слава о нём распространилась по всей земле, как масло растекается по воде[244].
Все[245] дивились его подвигу и говорили:
— Должно-быть это святой человек и угоден Богу, если может творить такие чудеса!
Дошла весть о Моисее и до одного аравийского царя.
Царь с изумлением слушал обо всём, что совершил Моисей, и напоследок тайно призвал к себе своего лучшего живописца и сказал:
— Я хотел бы видеть лицо Божьего человека. Возьми доску, сделанную из слоновой кости, лучшие из твоих красок, пойди в пустыню, где теперь находится Моисей, и, при помощи твоего искусства, со всею тщательностью, сделай его изображение и принеси мне. Но только пусть это останется тайной между мною и тобою. Ступай.
Художник царский взял доску из слоновой кости, отобрал лучшие из красок и тайно покинул дворец.
Он пошел в пустыню, отыскал там Моисея, со всею тщательностью написал его изображение и принес своему царю.
Царь долго в задумчивости смотрел на черты лица Божьего человека.
Затем приказал поставить изображение в своем дворце и созвал своих мудрецов.
Мудрецы были опытны во многих тайных науках, — и царь часто совещался с ними о делах своего народа.
Царь показал мудрецам сделанное художником изображение и сказал:
— Вы читаете сокровенное, как развернутый свиток. Скажите же мне по чертам этого лица, — что это за человек, и в чем его сила?
Мудрецы стояли перед изображением, переминались с ноги на ногу и посматривали на старшего из мудрецов.
Никто не хотел первым высказывать своё мнение, — мудро боясь ошибиться и чрез то подвергнуться сраму.
Старший из мудрецов дергал себя за бороду, стоял, смотрел, и наконец, сказал:
— Это человек злой.
Тогда и остальные мудрецы развязали свои языки и начали в запуски бранить человека, изображенного художником.
— Он человек гордый! — сказал один.
— Он зол и вспыльчив, — добавил другой.
— Он честолюбив.
— Корыстолюбив.
— Сладострастен!
И они находили в нём все дурные[246] качества, которые унижают человека. И все хором подтвердили:
— Этот человек — злодей. Такой человек не может быть угоден Богу![247]
— Остановитесь! — воскликнул царь вне себя от гнева[248], — что вы? Смеетесь надо мною? Знаете ли вы, чье это изображение? Моисея, которому удивляются все люди. А вы говорите, что он не может быть угоден Богу! Все люди дивятся его доблестям, а вы находите в нём все недостатки! Вижу я теперь вашу мудрость!
И царь разодрал на себе одежды в знак печали.
— Горе мне! Горе, что я слушался вас в делах моего народа!
Мудрецы со страха попадали на колени[249], — и старший из них сказал:
— Наука наша верна. И то, что мы говорим, — истина. Виноват художник! Значит он неправильно нарисовал черты великого человека и тем ввел нас в заблуждение. Вели его казнить!
И поднялся тут спор. Художник говорил:
— Я нарисовал верно, это мудрецы ошибаются.
Мудрецы уверяли:
— Художник плохо нарисовал свою работу!
Царь захотел непременно узнать на чьей стороне правда, приказал приготовить колесницу, взял с собою изображение и сам поехал в пустыню.
Проводники указали ему лагерь израильтян, и он прибыл туда в своей колеснице.
Там, подняв глаза, он издали еще увидал человека, как две капли воды похожего на изображение, сделанное художником.
— Кто это? — спросил царь.
— Божий человек — Моисей! — ответили ему.
Царь достал изображение и принялся еще раз сравнивать его с лицом Моисея.
Изображение было чудом искусства, и Моисей на нём был как живой.
Тогда изумленный и пораженный царь сказал, что он желает беседовать с Моисеем, зашел в шатер к Божьему человеку, поклонился ему в пояс, рассказал ему про спор между мудрецами и художниками и сказал:
— Прости меня, Божий человек! Пока я не видел твоего лица, я думал, что виноват художник, что он сделал изображение неверно, — потому что мудрецы мои — мудрейшие из мудрецов мира и знают свои науки отлично[250]. Но теперь, когда я вижу, что изображение верно, как две капли воды, я знаю цену их мудрости. Я вижу, что они обманули меня, и вообще ничего не понимают в науках. А они ели мой хлеб и постоянно дурачили меня своими глупостями.
Моисей в ответ улыбнулся и сказал:
— Нет! И художник, и мудрецы твои удивительнейшие знатоки своего дела. А только знай: если бы я по самой природе своей был таким, каким меня люди знают по моим поступкам, — я не был бы лучше сухого бревна, у которого тоже, ведь, нет человеческих недостатков. И у меня не было бы тогда никаких заслуг ни перед Богом, ни перед людьми. Да, мой друг, не стесняюсь сказать тебе, — что все недостатки, которые нашли во мне твои мудрецы, действительно врождённы мне, свойственны моей природе. Может быть их еще больше даже, чем угадали твои мудрецы. Но я сам победил в себе дурные страсти[251]. Как выращивают из зерна большое дерево, — я вырастил в себе добро. Я приучил себя к добру, пока привычка эта не сделалась моей второй природой. Вот, за что я любим как на небе, так и на земле[252].
И с доброй улыбкой Моисей отпустил аравийского царя с миром.
Эта притча приведена по тексту книги “Легенды и сказки Востока”[253]. Притчу сопровождает подзаголовок «Легенда из Талмуда», что эквивалентно: относиться критично, поскольку наряду с правдивой психологической основой, она содержит и фантазии о расовом превосходстве иудеев, навеянные им заправилами библейского проекта скупки мира и закабаления всех прочих в ростовщической удавке. Тем не менее здравая нравственно-психологическая основа, выраженная в притче, адресована ко всем, чей строй психики не вполне человечный, а не только к ветхозаветно-талмудически запрограммированным зомби, для кого библейский персонаж, весьма отличающийся от реального Моисея, непререкаемый авторитет.
242
Многие жалуются, что мысли, как мухи: прилетают и улетают сами, и не поддаются дрессировке.
243
Трудно не вспомнить анекдот тридцатых годов:
— Что общего между Моисеем и Сталиным?
— Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин из Политбюро…
Однако, между исходом евреев из Египта и удалением их из Политбюро есть существенная разница…
244
Если соотнести эту фразу с иносказаниями суфийской притчи “Когда меняются воды”, то фраза означает, что “воды”, излитые Моисеем, не проникли в “воды”, которые были прежде, а были отторгнуты ими и растеклись по поверхности (верхам общества), подобно маслу, растекающемуся по воде.
245
В том-то и дело, что не “все”, а только единицы, которые поняли и признали миссию Моисея.
246
Следует обратить внимание, что слово «дурные» в таком контексте, характеризуя плохость человека, в то же время указует и на её причину — дурость, неразумность, нежелание пользоваться разумом. Альтернатива показана в самой притче, что будет видно далее.
247
Последнее предложение явно принадлежит фантазиям: Если бы у мудрецов всё было в порядке в их отношениях с Богом, то они не возводили бы на Моисея напраслины, а в самой миссии Моисея скорее всего не было бы необходимости, поскольку и без него были бы далеко не единицы, способные учить народы истине.
248
Царь в таком контексте выглядит более правоверным иудеем, чем раввинат, что исторически маловероятно для эпохи, когда господствовало идолопоклонство, а большинство «мудрецов» практиковали магию.
249
Вспомните А. С. Пушкина “Песнь о вещем Олеге”: «Волхвы не боятся могучих владык…». Из этого сопоставления можно понять, что царю из приводимой легенды сопутствовали знахари, дорожившие местом у его трона.
250
Хотя царь явно не может об этом судить, поскольку сам не знает этих наук отлично и живет советами мудрецов, и судя по сообщаемому о нём в притче не обладает каким-либо иным более общим и мощным знанием, иначе бы не оказался в подобном положении.
251
В слове «страсти» обычно обобщаются довлеющие над психикой инстинкты и их культурные оболочки и продолжения в культуру, а также иные пороки воспитания. Полезно обратить внимание, что слову «страсти» сопутствует эпитет «дурные», о котором шла речь ранее, но по отношению к качествам человеческого характера, из чего можно понять, что слабость интеллекта — одна из причин подверженности человека страстям в сложных жизненных обстоятельствах.
252
В последнем утверждении легенда врёт: миссию просвещения всех народов без исключения, предложенную им через Моисея Свыше, древние евреи отвергли, о чём весьма прозрачно повествует гл. 14 книги “Числа”. После отказа по трусости исполнить предложенную им Свыше миссию они стали жертвой Божьего попущения, и им была навязана миссия скупки мира на основе ростовщичества, более соответствующая их реальной нравственности.
Об этом же неподчинении Моисею и отсутствии любви к нему со стороны подопечных сказано и в Коране: «Вот сказал Муса своему народу: “О народ мой! Почему вы причиняете мне обиду, когда вы знаете, что я посланник Бога?”
Что касается остальных людей, то для подавляющего большинства современников Моисея его миссия была далека и географически и мировоззренчески. Она лежала вне сферы их лично-бытовых проблем, поэтому любви к Моисею у них быть не могло, как её не было у иудеев, хотя и по другим причинам.
253
Автор-составитель сборника В. М. Дорошевич, изд. Алма-Ата, “Онер”, 1991 г., факсимильное воспроизведение издания Товарищества Н. Д. Сытина, Москва, 1902 г.