Измотанный трудной дорогой, я провел ночь в Потенце, в прохладном номере на пятом этаже восхитительного нового отеля. Из окон можно было увидеть горные вершины. Город возвышается над уровнем моря на три тысячи футов. Потенца так часто страдала от землетрясений, что в городе почти ничего не осталось от старины. Сохранилась средневековая прогулочная дорожка — passeggiata, — и когда на город опустились сумерки, я стал свидетелем самого интересного гулянья за пределами Испании. Молодые мужчины и женщины Потенцы, нарядившись в самую лучшую одежду, ходили по этой дорожке взад и вперед. На протяжении двух часов они серьезно разглядывали друг друга. Иногда хихикали и оглядывались назад, очевидно, сделав свой выбор.
На следующий день чуть свет пустился в дорогу. Несколько раз останавливался: пережидал, когда дорожные рабочие взорвут очередную скалу для строительства новых дорог и виадуков. Все они вели на юг. Я поднялся на холм в Эболи и, не желая мучиться на узких улицах, протоптанных некогда мулами и ослами, припарковался на крошечной площади возле винного магазина. На пороге стояла рослая владелица со скрещенными на груди руками. Она словно сошла со страниц Декамерона. У женщины был вид заговорщицы, и, когда я спросил, нельзя ли мне у нее позавтракать, она тут же согласилась и прошептала, что приготовит артишоки в оливковом масле, анчоусы и зажарит бифштекс. Предложила вернуться через двадцать минут.
На широкой рыночной площади я нашел газетный киоск. Продавец сказал, что у него где-то завалялся экземпляр «Christo si ё fermato a Eboli». Порывшись, обнаружил его под стопкой других книг. Приятно приобрести классическое произведение в том самом городе, где остановился Христос. Поразительно, но сам продавец эту книгу не читал. Я выяснил, что святым покровителем города является святой Вит. На протяжении всей дороги из страны тарантеллы я убедился, что этому уроженцу Сицилии посвящено немало алтарей, а стало быть, как я уже и говорил, существует некая связь между экзорцизмом тарантеллы и танцевальной манией Средневековья. На обратном пути к винному магазину я посетил церковь Санта-Мария-дел — ла-Пьета-ди-Эболи, где увидел поразительный барочный coup de theatre[43] — на восточном окне была изображена сцена снятия с креста. Дневной свет, умело направленный сверху на витраж, драматически подсвечивал фигуры, изображенные в натуральную величину.
После ланча веселая хозяйка и ее супруг помахали мне у дороги, и, взяв курс на Салерно, я окунулся в туристскую Италию. Отель был заполнен до отказа. Только что подошел автобус и выпустил партию американских жен и матерей. Носильщики хмуро смотрели на гору чемоданов. Воздух вибрировал от вопросов и жалоб. «Скажите, есть почта для миссис Уонамейкер?»; «Послушайте, носильщик, мне дали не тот ключ»; «В номере пятьсот шесть не работает кондиционер»; «В отеле есть парикмахерская?»
Я наблюдал за тем, как умело молодой человек обращается с капризными женщинами — с юмором и обаянием.
В Салерно мне ничего не понравилось, кроме рыбных и овощных рынков, музея и собора. Собор превосходный, ничего не скажешь. Я пошел взглянуть на залив и подумал, что осенью 1943 года вышедшие на берег молодые британские и американские солдаты увидели его совсем другим. Им предстояло встретиться с шестнадцатой танковой дивизией. Я походил по оживленным улицам, раздумывая, где могла здесь находиться знаменитая медицинская школа, в которой размещался штаб. Она существовала со Средневековья и до XIX века. Потом Мюрат закрыл ее. Одним из ее самых знаменитых пациентов был Роберт Нормандский, старший сын Вильгельма Завоевателя. Тогда он возвращался домой из крестового похода. Вильгельм страдал от последствий ранения стрелой. Произошло заражение. Некоторые говорят, что знаменитая латинская поэма «Regimen Sanitatis Salerni»[44] посвящена Роберту. Другие возражают, говорят, что ее написали позднее и что «король Англии», упомянутый в первой строке, не мог быть Робертом, поскольку на трон он так и не поднялся. Однако это можно расценивать и как аргумент в его пользу, поскольку в Италии все верят, что он стал королем.
Медицинская школа переживала не лучшие дни, когда Фридрих II преобразовал ее и запретил врачам практиковать без диплома, а курс обучения длился восемь лет, хотя в него входила и хирургия. Врач приносил клятву: сообщать о любой незаконной деятельности фармацевтов. Он должен был лечить бедных бесплатно. Установленная шкала платы за лечение позволяла врачу взимать с пациента больше денег, если тот жил за пределами города. Медицинская профессия, должно быть, пользовалась большим уважением в XIII веке, поскольку сам император был врачом-любителем и фанатично верил в лечебные ванны и Простую жизнь. Однажды мне попалась старая гравюра с изображением школы в Салерно. Я увидел величавое здание, а рядом с ним сад, в котором стояла группа профессоров и студентов, серьезно рассматривающих клумбы и бордюры цветущих растений.