Тем не менее успешная пропагандистская деятельность Москвы во время Суэцкого кризиса не могла не встревожить Государственный департамент и Пентагон. Таким образом, планируемая американская инициатива должна была также стать реакцией на активизацию ближневосточной политики СССР.
Такое поведение американских элит говорило об ужесточении американской политики на Ближнем Востоке и желании закрепиться в этом регионе в качестве самостоятельной державы, а не в рамках возможных коллективных действий стран Багдадского пакта – прозападного военно-политического союза, сформированного в 1955 г. при активной модерации со стороны Великобритании и США в составе Ирака, Ирана, Турции, Пакистана с целью нейтрализации «коммунистической угрозы» в регионе. При антикоммунистической направленности политики американской администрации в данном случае фактор «коммунистической угрозы» выступал, очевидно, как умелый пропагандистский ход.
«Доктрина Эйзенхауэра» стала внешнеполитическим манифестом США не только на Ближнем Востоке, но и на периферии биполярной системы в целом. Таким образом, США сделали еще один шаг по пути расширения и одновременно конкретизации сфер, представлявших жизненно важное значение для их глобальных интересов.
В понимании американских официальных лиц Советский Союз вряд ли хотел завоевать влияние на Ближнем Востоке посредством грубой военной акции или другими военно-политическими методами. Гораздо более вероятно, с их точки зрения, что СССР использует в своих интересах «антизападную ориентацию ультранационалистических элементов»[77].
Многие официальные лица США понимали силу национализма 1950-х гг. и необходимость для Запада приспособить его хотя бы для предотвращения ситуации, когда СССР стал бы представлять собой единственного его благожелателя. Однако это понимание было невозможно поставить на практическую почву. Арабский национализм оказался не столь хорошо изученным явлением и теперь представлял угрозу установленному порядку вещей. Американская элита опасалась, что СССР может использовать эту ситуацию таким образом, что последствия для Запада станут абсолютно непредсказуемы. США должны были подавить националистические волнения, чтобы не дать СССР использовать их в своих интересах. Антисоветизм в этом контексте надо понимать как стремление к сохранению status quo в противовес дестабилизирующим элементам, которыми, по мнению США, были действия СССР и просоветских государств региона[78].
Во второй половине декабря 1956 г. Даллес предоставил президенту Эйзенхауэру меморандум об американской политике в регионе. В нем констатировались три опасные для американских интересов тенденции: серьезное ослабление позиций Великобритании и Франции; усиление советского влияния; рост националистических настроений в арабских странах. Главной задачей в сложившихся условиях госсекретарь считал недопустимость заполнения образовавшегося «вакуума силы» Советским Союзом. Даллес выступал за проведение нового курса американской политики в регионе[79].
По мере проведения внутриведомственных консультаций на высшем уровне американское руководство определялось с подходом к долгосрочной политике на Ближнем и Среднем Востоке. Прежде всего предполагалось, используя американскую военную и экономическую помощь, укреплять социальную опору режимов, которые могли стать проводниками интересов США. При этом особое внимание должно было уделяться двум группам стран: Иордании, Ираку и Саудовской Аравии, с одной стороны, и Ливии, Судану и Тунису – с другой. В то же время Соединенные Штаты должны были продолжать политику экономического и политического давления на Египет с целью прекращения Насером игры на противоречиях США и СССР в своих интересах. Осуществление второго этапа во многом зависело от внешнеполитического курса Египта. Если взгляды египетского президента на международные отношения в мире не претерпят изменений в необходимую для США сторону, американские правящие круги не исключали возможности создания двух военно-политических блоков для изоляции Египта – из стран Северной Африки и государств, в которых правили представители королевских династий Саудитов и Хашимитов[80].
Новая доктрина американской внешней политики была одобрена Эйзенхауэром 20 декабря 1956 г. на заседании Совета национальной безопасности. Будущая резолюция Конгресса должна была состоять из трех разделов. Согласно первому, президенту предоставлялось право оказания экономической помощи по просьбе нуждавшихся в ней стран региона. Для этого следовало создать специальный фонд в 200 млн долларов. После Суэцкого кризиса американское руководство собиралось значительно активизировать свою экономическую деятельность на Ближнем и Среднем Востоке. Второй раздел должен был быть посвящен поддержанию военного баланса сил в регионе, для чего американское правительство оставляло за собой право продажи оружия ближневосточным государствам. И в последней, наиболее принципиальной части речь должна была идти о предоставлении президенту права использовать американские вооруженные силы для борьбы с распространением «международного коммунизма»[81].
78
US Congress, Committee on Foreign Affairs, House of Representatives, Mutual Security Act of 1956, Washington, 1956, pp. 20–21.