Официально провозгласив себя новой политической властью, свергнувшей монархию короля Фарука, организация «Свободных офицеров», возглавляемая Гамалем Абдель Насером и Мохаммедом Нагибом, встала на нейтралистские позиции, не ассоциируя себя ни с капиталистическим, ни с коммунистическим миром. Ключевой внешнеполитической задачей новая правящая верхушка Египта обозначила неизбежность прекращения «британского века», а именно вывод войск Великобритании из зоны порта Суэц. Впрочем, антибританские ноты в риторике нового политического руководства Египта на первом этапе преследовали сугубо локальные национальные цели и вовсе не означали приверженности антизападному курсу в целом.
Египетская революция, произошедшая в зоне влияния некогда могущественной Британской империи, стала важным сигналом для Москвы. Появление на карте Ближнего Востока нового политического режима, бросившего вызов Лондону и ставящего под вопрос прямое военно-экономическое присутствие Великобритании в зоне Суэцкого канала, обозначало возникновение в далеком от оперативных возможностей Москвы регионе потенциального союзника, с которым в условиях формирующегося биполярного мира СССР мог вести диалог в противостоянии интересам коллективного Запада. Впрочем, возникший в результате военного переворота режим «Свободных офицеров» осознавал непрочность своих позиций и начал одновременное зондирование почвы в переговорах как с советской, так и с американской сторонами.
Первые контакты советской стороны с новой правящей верхушкой Египта, «Свободными офицерами», состоялись еще в последние месяцы сталинской эпохи. 29 января 1953 г. в ходе беседы с посланником СССР в Египте Семеном Павловичем Козыревым премьер-министр Нагиб сформулировал прямой запрос египетской стороны на поставки вооружений из СССР, что в Москве вызывало очевидную настороженность[2]. В ответной телеграмме МИД СССР в адрес советского посланника в Египте Козырева от 10 февраля 1953 г. значилась директива министра иностранных дел СССР Андрея Януарьевича Вышинского о незаинтересованности Москвы в продаже оружия египетскому правительству. Москва очевидным образом выбирала консервативный сценарий реагирования на новые явления на Арабском Востоке, отдавая в этот период приоритет Европе и Восточной Азии.
Соединенные Штаты, напротив, уже в первой половине 1950-х гг. создают матрицу своего силового влияния на процессы в регионе Большого Ближнего Востока. Пришедшая к власти в январе 1953 г. республиканская администрация во главе с Дуайтом Эйзенхауэром формулирует ряд новых инициатив, которые приводят к заметному обострению международной напряженности. В военно-стратегическом измерении республиканцы дополняют доктрину «сдерживания» логикой потенциального ответного удара, который был органично закреплен в так называемой доктрине массированного возмездия, максимально использовавшей существовавшее на тот момент превосходство США в средствах доставки ядерного оружия. Доктрина была одобрена директивой Совета Национальной Безопасности (СНБ-162/2) в октябре 1953 г.[3] «Мы живем в мире, в котором всегда возможны критические ситуации, и наше выживание может зависеть от нашей способности встретить эти кризисы», – утверждал в январе 1954 г. ключевой архитектор новой внешнеполитической концепции США госсекретарь Джон Фостер Даллес[4].
Силовая составляющая в логике Вашингтона дополнялась совершенствованием блоковой политики, которая по замыслу ее создателей должна была привести к эффективной консолидации разномастных региональных союзников США в той или иной точке мира под единым флагом проамериканской ориентации во внешней политике.
Начиная с 1953 г. государственный секретарь США Даллес, названный современниками «пактоманом», выступал с серией инициатив в области военно-политического блокового строительства в ключевых сегментах биполярного мира, целью которых было противостояние масштабному советскому проникновению в каждой точке планеты. В течение 1953–1954 гг. Даллес предложил две крупные оборонные инициативы – организацию Ближневосточного командования и организацию Северного яруса обороны, в 1955 г. трансформировавшуюся в организацию Багдадского пакта. Обе структуры по замыслу Вашингтона должны были включить в свой состав прозападные государства Большого Ближнего Востока и сформировать систему коллективной безопасности в противостоянии советской угрозе.
Египет, самая густонаселенная страна арабского мира, обладающий стратегически важным положением на стыке североафриканского и восточно-средиземноморского сегментов Ближнего Востока, владеющий крупными портами в акватории как Средиземного, так и Красного моря, мог, как считали стратеги Госдепартамента и Пентагона, стать одним из ключевых союзников США в борьбе за доминирование на Ближнем Востоке.
2
Телеграмма посланника СССР в Египте С.П. Козырева в МИД СССР, 29 января 1953 г. // АВП РФ. Ф. 059а. Оп. 7 П. 13. Д. 4. Л. 35–39 // Ближневосточный конфликт: из документов архива внешней политики РФ. 1947–1967. Том 1: 1947–1956. М., 2003. С. 180–181.
3
NSC 162/2. Report to the National Security Council by the Executive Secretary James S. Lay, Jr., October 30, 1953 // FRUS, 1952–1954, National Security Affairs, Vol. II, Part 1, pp. 577–597.
4
John Foster Dulles, Evolution of Foreign Policy. Text of Speech by John Foster Dulles, Secretary of State, Before The Council On Foreign Relations, New York, N. Y., January 12, 1954 (Department Of State, Press Release No. 8, 1954).