Попыткой привести к общему знаменателю эти расходящиеся интересы стала итоговая декларация конференции, в которой заявлялось о решимости держав поддерживать мир в Европе всеми доступными средствами. Однако «фронт Стрезы» оказался лишь ширмой. За ней с подачи Лондона предпринимались попытки договориться с Германией об условиях ее возвращения в Лигу Наций и на Женевскую конференцию по разоружению, продолжение которой после мартовских решений Гитлера утратило всякий смысл[400].
Французская дипломатия по-прежнему находилась в поисках пути выхода из того тупика, в котором оказалась в начале 1930-х гг. Биография Лаваля, руководившего ею в 1934–1936 гг., была омрачена его активным участием в руководстве коллаборационистского режима Виши в 1940–1944 г., что наложило след на восприятие этой личности историками. В то же время, как писал У. Черчилль, последующая деятельность Лаваля «не должна заслонять тот факт, что он обладал личной силой и способностями. У него были ясные и адекватные взгляды» [401]. Из своего жизненного опыта новый министр вынес уверенное неприятие войны. Как отмечал сам Лаваль, против нее протестовал весь его «крестьянский здравый смысл», который он усвоил в ранней молодости, прошедшей во французской Оверни[402]. Эти настроения лишь укрепились в те годы, когда будущий министр состоял членом СФИО. В 1933 г. он заявлял: «Да, я желаю мира, и я сделаю все для этого, потому что не хочу, чтобы моя страна была разрушена, и мы однажды прочитали на указателе, установленном на берегу Сены: “Здесь был Париж”»[403].
В 1931–1932 гг. Лаваль возглавлял правительство и впервые занимался внешней политикой, претендуя на лавры политического наследника Бриана, который в это время руководил французской дипломатией, но уже готовился покинуть властный Олимп. Заняв кабинет на Кэ д’Орсэ в 1934 г., Лаваль вел дела в бриановской манере. Он так же «избегал бумажной работы, игнорировал профессиональных дипломатов, подчеркивал свое умение импровизировать, верил в эффективность личных контактов и стремился уйти от ситуации, при которой мог бы оказаться ограничен рамками заранее выбранной переговорной схемы»[404]. Он плохо ладил с генеральным секретарем МИД А. Леже и, при всем своем пацифизме, скептически относился к перспективам Лиги Наций. Лаваль делал ставку на прямые переговоры, считая, что сможет эффективно маневрировать на международной арене и, таким образом, добиться мира для Франции.
«Он обладал редким по силе интеллектом, но был скорее хитрым, чем компетентным. Уходя от четких решений, он предпочитал оставаться “другом для всех”»[405], – констатирует Ж.-Б. Дюрозель. Как отмечал Поль-Бонкур, «его тактика сводилась к тому, чтобы с одной стороны понемногу зондировать Германию и Италию, а с другой – поддерживать отношения с Лигой Наций и нашими восточными союзниками, которые на нее опирались»[406]. В то же время Лаваль не видел явной альтернативы локарнской политике. Его цель состояла в том, чтобы возродить ее, дополнив двусторонними соглашениями с теми силами, от которых зависел мир на континенте. В этом отношении она имела параллели с политикой Барту. В конце 1934 г. на столе у нового министра лежали два проекта, над которыми работал его предшественник – франко-итальянское соглашение и Восточный пакт с участием Советского Союза[407].
В начале января 1935 г. Лаваль прибыл с визитом в Рим. В ходе переговоров с Муссолини стороны согласовали текст договора, который должен был лечь в основу долгосрочного тесного сотрудничества между двумя странами. В обмен на обязательство координировать свою политику с Францией в случае начала германского перевооружения Италия получала ряд территорий на границе Ливии и Сомали, а также заручалась французским согласием на экономическую экспансию в Эфиопии. Помимо этого Париж и Рим согласились с необходимостью коллективной поддержки независимости Австрии[408]. В ходе дальнейших переговоров речь шла о нормализации отношений между Италией и Югославией, французским союзником, совместных действиях в случае объявления в Германии мобилизации и возможном заключении военной конвенции[409]. Дипломаты двух стран говорили о перспективах заключения формального франко-итальянского союза, однако к лету переговоры застыли на уровне консультаций, так и не получив продолжения.
Переговоры Лаваля (крайний справа) со Сталиным; третий слева – нарком по иностранным делам М. М. Литвинов. Источник: Правда. 1935. 15 мая.
400
404
406
Цит. по: