Наконец, в самом восточном квадранте византийская талассократическая и экономическая мощь все еще могла быть полностью выражена. Кроме того, мусульманские купцы продолжали торговать с европейскими государствами либо напрямую, либо через христианских или еврейских посредников. Противостояние ислама и христианства часто носило неагрессивный и невоенный характер, купцы Гранады продавали и покупали товары в Праге, а итальянские города-мореплаватели (с IX века Амальфи, а затем постепенно и другие) продавали и покупали ткани и пряности в Египте, Алжире, Сирии, Ливане.
Однако можно признать, что, даже если не принимать полностью эту теорию, некоторые ее аспекты были хорошо обоснованы и что Пиренн имел несомненную заслугу в том, что предложил схему периодизации истории, альтернативную той, которая использовалась до сих пор. После смерти пророка Мухаммада ислам начал стремительную и неудержимую экспансию, которая привела его к завоеванию и господству в различных регионах, где мусульмане оказались в сложной ситуации: они обладали политической властью, но оказались в ситуации религиозного меньшинства. Конечно, в те первые века в таких регионах, как Сирия или Египет, христианских верований было больше, чем последователей новой религии.
Завоеватели разработали ряд правовых, политических и социальных механизмов, чтобы справиться с этим демографическим недостатком. Идеология господства также противопоставлялась другим «религиям Книги», христианству и иудаизму, более исторически сложившимся в то время. Неудивительно, что в Коране ислам уже стоял как наследник обеих религий, как высший. Мухаммад был не чем иным, как «печатью пророков», той, которая завершала список откровений на протяжении всей истории. На Пиренейском полуострове процесс был аналогичным.
Войска Тарика и Мусы захватили территорию с христианским населением и установили на ней исламское правление, разработав стратегии, очень похожие на те, что предлагались на Востоке. В этом контексте мусульмане должны были разработать идеологический дискурс, концепцию по отношению к христианам, которые были одновременно подданными и врагами на севере.
Идеологическая конструкция и восприятие превосходства, которые должны идти рука об руку с правовой и политической конфигурацией последователей Христа, возможно, не отвечали социальной реальности, существовавшей в андалузских городах где межрелигиозные отношения могли быть гораздо более подвижными.
Исследование под названием «Об обращении и изгнании христиан и идеология вокруг христиан в хрониках Альмохадов», имелo своей целью анализ образа и положения христиан по отношению к Империи Альмохадов, которые появились в самих хрониках и, согласно самим хроникам, выкованным в «унитарной» среде.
Поэтому предполагалось изучить, как фигура Ordinis Sanctae Trinitatis et Captivorum была нарисована в избранных источниках и с какой целью. Выводы подчеркнули, что христиане составляли легитимный элемент самого унитарного халифата, поскольку они были врагами, которых нужно было уничтожить и против которых вести священную войну. Они также оправдывали борьбу с андалузскими повстанцами, поскольку выступали союзниками христиан. Вдобавок христиане были показаны как враги не только за пределами границ Альмохадов, но и внутри них, что привело к директиве, по крайней мере теоретической, об обращении или изгнании.
Таким образом, вокруг этих трех осей был разработан идеологический дискурс Альмохадов относительно христиан, и именно так он был представлен в изученных хрониках. Таким образом, следуя этой линии, проект, который начинается здесь, направлен на изучение дискурсивных и идеологических разработок, которые андалузский ислам спровоцировал вокруг христиан, в соответствии с тем, что обычно называется «классическим исламом», в случае Пиренейского полуострова от завоевания до падения Альмохадов в Аль-Андалусе (711–1228).
То есть какое представление о христианах имели андалузские мусульмане и как оно отражено в источниках, в данном случае не только в хрониках, на каких элементах они построили концепцию инаковости вокруг христиан, как они развивали свою собственную идентичность перед другими и какое место занимают христиане, как еще один элемент дискурса самого андалузского ислама.
Точно так же будет уместно проанализировать, как эта идеологическая конструкция развивается и меняется в зависимости от политико-социального контекста, в котором она развивается. Ситуация и отношения с христианскими королевствами севера, а также с режимами, господствующими в Аль-Андалусе, могут дать нам ключ к разгадке этих дискурсивных вариаций[1].
1
Hay numerosos e interesantes estudios que analizan el fenómeno contrario, es decir, el imaginario y la ideología que el cristianismo medieval construyó en torno al islam. Cabe destacar obras como Norman DANIEL, Islam and the West: The Making of an Image, Edimburgh University Press, Edimburgo, 1960; Benjamin KEDAR, Crusade and Mission: European Approaches Toward the Muslims, Princeton University Press, Princeton, 1984 y John V. TOLAN, Saracens: Islam in the Medieval European Imagination, Columbia University Press, Nueva York, 2002.