И это очень кстати, потому что мир никогда раньше не оказывался перед таким сложным набором социальных, экономических, политических и экологических вызовов. Они настолько сложны, что правительства и корпорации не в состоянии справиться с ними в одиночку. Они все больше начинают полагаться на решения, которые предлагают пользователи. Вот почему учение становится таким важным, а то, как мы учимся, должно измениться.
Мы учимся в трех пространствах: в официальных учреждениях (школах и университетах); на работе и дома, на досуге (назовем это социальным пространством). Хотя мы и стали более умными учениками, успехи наши пока неравномерны. Всего за десять лет наше образование в социальном пространстве радикально изменилось – в большей степени потому, что оно вошло в состояние открытости. Сегодня мы узнаем от своих друзей больше, чем когда-либо узнавали в школе и институте. Мы уменьшаем присутствие посредников во всех аспектах своей жизни, чтобы иметь возможность напрямую общаться и иметь дело друг с другом способами, появившимися только в XXI веке. Мы даже создали свою собственную экономику совместного пользования.
За некоторыми важными исключениями, учение на рабочих местах, в школах и университетах остается статичным. Основная мысль, которую я пытаюсь донести до вас на страницах данной книги, – это то, что «открывание» наших институтов выведет учение с огороженных участков на площадки общего пользования и значительно улучшит нашу жизнь.
«Открытость» – явление беспорядочное, а подчас и хаотичное, но она уже не обратится вспять. Она изменила социальную природу того, как мы живем и как мы учимся. Если мы полностью осознаем и используем ее потенциал, работа и учеба начнут больше увлекать и удовлетворять нас, а сами мы сможем лучше приспособиться к неопределенности, с которой столкнемся в будущем.
Глава 1
Состояние дел
2011 год был годом социальной активности. Когда тунисский торговец фруктами Мохаммед Буазизи поджег себя в знак протеста против того, что его весы конфисковала не в меру агрессивная представительница властей, мало кто мог предположить, что этот вроде бы бессмысленный акт самосожжения станет первым цветочком «арабской весны». Массовые протесты, начавшиеся 17 декабря 2010 года после смерти Буазизи, быстро перекинулись из его родного города Сиди-Бузид в столицу – город Тунис, потом охватили Египет, Сирию и Ливию и в итоге затронули почти все страны Ближнего Востока.
Душной августовской ночью восемь месяцев спустя равнодушие, проявленное полицией Тоттенхэма (Лондон) после смертельного ранения Марка Даггана[1], превратило мирную демонстрацию протеста в конфликт. Толпе (состоявшей в основном из родных и друзей Даггана) было отказано во встрече со старшими офицерами полиции. Время шло, напряжение возрастало, протестующие отказывались расходиться по домам. Вскоре к ним присоединилась более агрессивно настроенная молодежь, и к 10 вечера в Тоттенхэме горели магазины, полицейские машины и дома. За четыре следующих дня волнения вспыхнули и в других английских городах. Только в Лондоне ущерб оценили в 300 миллионов фунтов стерлингов. Пять человек погибло, и шокированная этим нация начала докапываться до первопричин. У премьер-министра Великобритании Дэвида Кэмерона никаких сомнений не было. Оставив без ответа просьбы о правительственном расследовании, он назвал мятежи «чистой воды преступлениями». Газета Guardian, однако, пришла к совершенно иному заключению. В исследовании под названием «Толкование мятежей», проведенном газетой совместно с Лондонской школой экономики (London School of Economics), 85 % из 270 опрошенных протестантов заявили, что важной причиной возникновения мятежей стало агрессивное поведение полиции.
17 сентября Adbusters, самодеятельная «глобальная сеть импровизаторов культуры», призвала к маршу по Нижнему Манхэттену с тем, чтобы «захватить Уолл-Стрит». На призыв откликнулось более пяти тысяч человек. Ученый-антрополог Дэвид Грэбер[2] (которому приписывают ставший для многих девизом слоган «Нас 99 процентов») убедил протестующих устроить долгосрочную акцию и разбить палатки. К очевидному разочарованию прессы и телевидения, новое движение «Захвати» не захотело следовать привычным стереотипам организованных восстаний – у него не было ни лидеров, ни четко выраженных «требований». По существу, в каждом лагере пытались воссоздать представительную демократию в миниатюре. Скорость, с которой движение распространилось по всему миру, застала врасплох практически все СМИ. К декабрю 2011 года «захватчики» провели 2720 акций более чем в 20 странах.
1
Пассажир частного такси 29-летний Марк Дагган погиб 4 августа 2011 года в результате перестрелки с полицейскими, которые намеревались провести обыск в автомобиле. –
2
Дэвид Грэбер, род. 1961 г. – британский антрополог, анархист, один из лидеров движения «Захвати Уолл-стрит». В настоящее время работает в Лондонской школе экономики. –