Другой очевидец Наливайщины, новогродский подсудок и ходатай по делам князя Радивила Перуна и его тестя, Князя Василия, Федор Евлашевский, говорит в своих записках, что жители Луцка встретили Наливайка с подарком в несколько тысяч злотых, но что это не спасло их от разорения.
С того времени (продолжает новогродский подсудок), проходя Полесьем до самих Петрикович, рассылал он кругом универсалы с повелением давать ему подарки, что и исполнялось беспрекословно. На Слуцк напал он потому, что оттуда замедлили выслать ему черную дань. Эпизод записок Евлашевского о казацком загоне, ходившем под Копыл, объясняет, почему Наливайко, в своем оправдательном письме, жалуется на панских гайдуков. Привожу этот характеристический эпизод целиком.
«Между тем Наливайко послал было под Копыл с пятью сотнями казаков полковника Мартина, на которого вполне полагался, так как это был человек великого сердца. Случайно наткнулись они на гайдуков его милости воеводы виленского (Иеронима Ходковича, по-польски Ходкевича), которые, бросившись в водяную мельницу и в спуст под городом, не давали (казакам) войти в него, убили Мартина и настреляли казаков столько, что множество их осталось на месте; остальные, в отступлении, оставили многих иссреди себя по дороге и зарослях. Некоторые, будучи подстрелены, бросались в огонь и горели, так как была подожжена дворовая конюшня, находившаяся у той мельнички, и немного их вернулось в Слуцк».
Встревоженный этим Наливайко (рассказывает Евлашевский) вообразил, что паны соберутся после того и тотчас попытаются напасть на него из Клецка, чтоб и в Слуцке перебить казаков так, как Копыле. Он выбрался на третий день из Слуцка и прошел обратно к Полесью до Олихович, а потом взял приступом Могилев, и т. д.
О литовском ополчении новогродский подсудок и поверенный литовского гетмана выразился осторожно, что оно отличалось непослушанием своему предводителю. По его рассказу, Наливайко, идучи вниз Днепра, бросился из Рогачева по каким-то советам и опять явился в Петриковичах, из Петрикович выступил в Туров, потом в Городок и вернулся на Волынь [22].
Ни боркулабовский священник, ни новогродский подсудок не упоминают о пребывании Наливайка в Речице над Днепром, откуда, в январе 1596 года, послал он к Сигизмунду III жалобу на панскую неподельчивость куском хлеба. К жалобе подохотил казацкого «царя» шляхтич Нишковский, самозванный королевский посол к белорусскому герою. Оставляя в стороне рассказ о представителе «шляхетского народа», ревностном пособнике «народу казацкому», приведу здесь только Кондиции, которые он подал королю от имени Наливайка.
Под таким названием сохранился документ, обнародованный печатью в 1858 году и до сих пор игнорируемый малорусскою историографией. В этом полуграмотно составленном документе читаем следующее:
«Чтобы прекратить казацкое своевольство, необходимо положить конец разделению казаков под различными гетманами в Короне и Великом Княжестве Литовском, от чего происходит больше вреда, нежели от неприятеля, владениям «короля его милости и убытка скарбу, а республике королевской великая неслава».
Поэтому Наливайко просит короля «прежде всего о пустыне, отстоящей на 20 украинских миль от Брацлава, между реками Бугом и Днепром, на татарском и турецком шляху между Тегинею и Очаковом, где от сотворения мира никто никогда не жил».
На этом шляху вызывался он построить город и замок, чтобы там жить со всеми казаками, сколько король назначит казацкого войска. За Порогами не будет он держать гетмана, а только наместника. Всех своевольных казаков, которых не будет у него в реестре под его юрисдикциею, он «уничтожит, бросясь на них своею силою и давши им битву» (na onych moca swoja rzuciwszy sie, bitwe im dac i w niwecz obrocic ma), а некоторых знатных будет посылать к королю на казнь, незнатных же, как хлопам, нос и уши обрезавши, в свое войско допускать не будет.
В награду просит он выдавать ему то, что отпускается на 2,000 старых жолнеров, или что будет угодно королю, «особливо как сукнами, так и деньгами» (поясняет Наливайко казацкую нужду).
«А мы за это (пишет он в заключение своих Кондиций) по каждому повелению его королевской милости и панов гетманов обоих государств, где укажет надобность, как на неприятеля Св. Креста, так и на великого князя московского, готовы с войском своим и с арматою двинуться скорее, нежели кто-либо в королевстве».
22
Автограф записок Евлашевского, писанных по-русски, хранится в Виляновской библиотеке графов Потоцких.