Так о Хмельницком и Потоцком гласила казако-шляхетская молва, которая изображает замешательства в общественных понятиях о том, что делается в государстве, и которую наша историография выдает нам за точные свидетельства.
Мясковский же писал к своему брату, что 16 октября прибыл к Потоцкому ханский ага в сопровождении Васька из Чигирина, хорунжего Хмельницкого, да Федора Брагиля, писаря его. Они отправляли посольство публично (publice). Отдав письмо от хана, ага требовал объяснения (expostulowаl): о собрании столь великого войска, о котором у них представляют, будто бы оно, по своей огромности, стоит тремя лагерями; о наступлении на казаков; о несоблюдении ни в чем относительно их Зборовского постановления: чему хан очень удивляется, и требует хранить братство с Хмельницким, считая кривду его своею собственною.
«Пан Краковский» (пишет Мясковский) «отвечал, что в нашем отечестве давнишний обычай ежегодно, жолнера, получающего жалованье, держать в обозе под открытым небом, а не в домах. Но этот обоз не причиняет казакам никакой кривды. Мы стоим в 20 милях от казацкой линии, и ничего враждебного не замышляем, хотя казаки поступают с нами неприятельски: ни слова, ни присяги не держат; не выходят не только из Брацлавского, но и из Подольского воеводства; имений наших не пускают; особенно я — слова пана Краковского — имея за Днепром 150.000 доходу, не получил еще и гроша, также его милость пан коронный хорунжий и многие другие. Словом, казаки делают, что хотят, и слуг наших, и шляхты, братии нашей, множество перебили в это время тирански.
На это хорунжий Хмельницкого дерзко (arroganter), не допустив переводчика толмачить, возразил: Не покажецця воно, милостивый пане гетмане: не наше казацьке дило розбивати мужикив: се ваши опришки справляют». Федор поддержал его. (Вот из чего молва сделала невозможную сцену между Потоцким и казаком Кравченком).
«Пан Краковский» (продолжает писать брат к брату, поучая малоруссов отличать былое от небывальщины) «представил доказательства справедливости своих слов: ибо и его собственных слуг за Днепром убили теперь несколько человек, и других перебили казаки, убили и пана Воляновского, и пана Костына, на которого конях ездит Нечай, а прочих подарил Хмельницкому [31]. Спор продолжался с полчаса, и когда переводчик все это пересказал ясно аге, тот сказал: Я сумею (bede to umial) рассказать об этом хану, и которая сторона виновна перед другою, и кто не соблюдет Зборовского постановления, против того будет стоять хан: так и велел он мне сказать.
При этом послы отдали, с низким поклоном письмо от Хмельницкого, в котором письме он настоятельно просит о распущении войска, присовокупляя, что он принужден держать на Синих Водах татар с великими издержками, доставляя из Украины стации, пока не разойдется войско.
После того послы были публично на обеде; их угощали с почетом (byli na obiedzie publice, traklowani honorifice), и после этого посольства уехали в Варшаву».
По словам Мясковского, между Потоцким и Хмельницким уже недели полторы перед тем были дружеские сношения, а неделю тому назад Потоцкий отправил с каким-то тайным поручением к хану Бечинского с Атталыком. Грозы как будто и не было на горизонте, но она чуялась в воздухе, потому-то и носились переделываемые каждым слухи о Хмельницком. Но никто не предвидел казако-татарского набега на Волощину, о котором я должен был прервать повествование, чтоб осветить истинным светом взаимные отношения трех интригующих сил в виду четвертой, лупуловской.
За неимением более точных известий о казацких похождениях в Волощине, приходится и мне повторить слухи, долетавшие до анонимного мемуариста, который, как можно догадываться, был адгерентом дома Замойских и жительствовал в Замостье.
«Вскоре» (пишет он) «полковники Носач, Пушкаренко и Дорошенко с 16.000 казаков ворвались к волохам и соединились под Сорокой с 20.000 Орды нуреддин-султана. Татарская голота, как муха на мед, бросилась на грабеж Волощины. Там люди зажиточные, есть что грабить, а если будут обороняться, то собственною кровью заплатят.
Волошский господарь Лупул, не имея столько войска, чтоб отразить внезапный набег татар и казаков, отослал жену и детей в замок Немец, за реку Серет, и велел там сделать засеку в густом лесу, в буковине, а сам скитался в неприступных горах, ущельях и нетрах. Поэтому неприятели не воевали, а сплошь грабя, опустошали край огнем и мечом, господарскую столицу сожгли, как сожжена из-за Елены Троя, и всю Волощину разорили. Господарь Василий посылал людей на высокие деревья, велел смотреть, в которой стороне видать огонь, и соображал руины. Было у него несколько приближенных поляков. По совету двоих из них, Кутнарского и Доброшевского, опытных в домашних и военных делах, решился он окупиться, и послал переговорить с неприятелем.
31
Это показывает, что Хмельницкий разыграл перед Киселем такую же комедию с Нечаем, какую перед Ляшком с Кривоносом.