— Этого я не стану утверждать. Но я практически не вспоминаю про него. А религию вообще не признаю.
— Не будет ли ошибкой заключить, что такое отношение типично для англичан?
— Весьма типично. А в Шотландии с этим делом иначе?
— Про Глазго и города покрупнее не скажу, а в Глейке, откуда я родом, одни за бога, другие — против.
— Вы с кем?
Помолчав, Келвин сказал:
— Я против. Я вообще считаю, что бог умер.
— Вроде бы Ницше это сказал?
Келвин пришел в возбуждение.
— Вы читали Ницше?!
— Господь с вами! Просто слышал, будто он так сказал.
Келвин внушительно покивал.
— Он действительно так сказал. Не скажи он этих слов, меня бы тут не было.
На соседнем столе убежал суп, и залитый примус напустил чаду. Джил бросила книгу, схватила кастрюльку, обожглась и выронила ее на пол. Джек рывком сел и страшно закричал:
— Твою мать! Сколько раз говорить: если делаешь дело — не отвлекайся! Не отвлекайся!
Джил вынула изо рта обожженные пальцы и виновато сказала:
— Больше не буду.
— Попробуй только! — Он не спускал с нее свирепого взгляда, пока она возилась с примусом, потом опустился на локоть и сказал потерянно смотревшему на свою шляпу Келвину: — Бабы! А какое отношение имеет Ницше к вашему приезду в Лондон?
— Самое прямое. Вы не станете возражать, если я вкратце поведаю вам мою историю?
— Постараюсь не возражать.
— Мой отец — христианин, — пожевав губами, объявил Келвин, — в сущности говоря, больше чем христианин: он старейшина. Старейшина свободных вероблюстителей пресвитерианской шотландской церкви, уличан Джона Нокса[6]…
— Старейшина — это кто? Вроде епископа?
Келвин улыбнулся.
— Да что вы! Он даже не священнослужитель. Он глава комитета, который конгрегация избирает для надзора за священником, дабы тот в проповедях не уклонялся от истинного учения. Так вот, сколько я себя помню, у нас — это мой отец, пятеро братьев и я — было заведено по двадцать-тридцать минут, став на колени, молиться на ночь в гостиной над лавкой.
— А мать?
— Она, к несчастью, умерла, когда мне не было и четырех лет. Впрочем, я сохранил два-три очень приятных воспоминания о ней.
— А как вы совершали эту свою молитву? Я практически ничего не знаю о шотландской религии.
— Кто-нибудь один, что называется, направляет верующих, вслух обращаясь к Всемогущему, а остальные вторят ему в сердце своем. Обычно направлял отец, а когда братья стали учиться на священников, то доверяли кому-нибудь из них.
Джек продолжал интересоваться:
— А сами молитвы читались по какой-нибудь, книге?
Келвин возмутился:
— Разумеется, нет! Как можно молитву вычитать в книге? Это не правило какое-нибудь и не стишок. Но я толкую о другом: доведись вам услышать молитву из уст моего отца или братьев, вы бы ни секунды не сомневались в том, что их бесплотный собеседник находится тут же, в комнате, что он витает над нашими головами и пристально внимает. А комната маленькая, не скроешься, когда такой караульщик осуждает тебя. Я, понятно, никому не признавался. Мне уже и так не повезло: как самый младший, я в пятнадцать лет оставил школу и помогал в лавке. Я рос в смятении и тревоге. Сколько я дорог исходил, неотступно думая, — и все напрасно. Существо, которому они молились, трепыхало над моей головой, словно невидимый ястреб. И вот однажды дождь загнал меня в публичную библиотеку и там я открыл…
— Ницше? — сказал Джек.
— Для Ницше я тогда еще не созрел. Я открыл великого Ингерсола[7].
Джил подала Джеку тарелку с яичницей, кое-как намазанный хлеб, солонку и вилку. Забравшись на матрац, она привалилась к его ногам, а он стал проворно закусывать.
— Ничего не знаю про Ингерсола, — сказал он с полным ртом.
— Полковник Ингерсол — это американский атеист, к сожалению, уже умерший. Он доказал, что, когда мой отец молился, он ни с кем не беседовал и никто не слышал его. Не могу передать, какое я испытал облегчение. Хоть я и не чувствовал никогда, что бог меня слышит, но я постоянно чувствовал его рядом — как он следит за мной, судит меня и проклинает. Словно со мной всегда и всюду был отец. Не жизнь, а сущий ад. Ингерсол избавил меня от него. Впервые в жизни я почувствовал себя один на один с собою.
Он улыбнулся своим мыслям:
— Я надоел вам.
— Нет-нет, говорите, — запротестовал, прожевывая, Джек, — очень интересно.
— Я зачастил в библиотеку. Даже записался и тайком приносил книги домой. Я открыл для себя Ницше. Он ясно объяснил, что, коль скоро бога нет и некому придать жизни смысл и цель, это должны сделать осознавшие свою ответственность одиночки. Поэтому вчера, никому не сказавшись, я забрал свои сбережения и приехал сюда.
6
Нокс, Джон (1505 или ок. 1514–1572) — пропагандист кальвинизма и основатель шотландской пресвитерианской церкви.
7
Ингерсол, Роберт (1833–1899) — американский писатель и лектор, выступал с рационалистической критикой Библии.