ПОСТАНОВКА ВОПРОСА: ОТ КОГО ИСХОДИЛА ИНИЦИАТИВА?
Заключенный ранним утром 24 августа 1939 г. пакт Гитлера — Сталина, называемый также по имени подписавших его лиц пактом Молотова — Риббентропа, окончательный текст которого был согласован 23 августа 1939 г. и датирован этим днем, стал вехой на пути германского вторжения в Польшу, а следовательно, и развязывания второй мировой войны.
Этот пакт не давал покоя ни ученым, ни публицистам с того самого момента, когда стали известны шаги, предшествовавшие его заключению[1]. Учитывая огромное политическое влияние документа, поражает тот факт, что при рассмотрении истории его возникновения мировой науке до сих пор не удалось преодолеть противоречивые взгляды и подняться до более рационального единого мнения. Историки Востока и Запада, как еще в середине 60-х годов с пессимизмом исследователя и иронией просвещенного наблюдателя заметил Вальтер Лагер[2], по-прежнему спорят о том, кто «являлся инициатором заключения пакта о ненападении: Гитлер или Сталин». Подобный спор ведется с давних пор не только между «Востоком и Западом», но и среди историков затронутых этим пактом государств. В последнее время в процесс прояснения его подоплеки и значения включились публицисты и широкая общественность стран Восточной Европы, до сих пор испытывающих на себе последствия сделки; массовые манифестации требуют публикации текстов пакта и протоколов. Для историков это и неожиданная и приятная новость. Когда это было, чтобы четверть миллиона заинтересованных граждан вышли на улицу и потребовали опубликования текста дополнительного протокола к договору пятидесятилетней давности, заключенному между двумя другими государствами, как это впервые произошло в литовской столице 23 августа 1988 г.![3]
Академической историографии бывших стран-участниц (СССР и Федеративной Республики Германии — правопреемника «третьего рейха») с трудом дается осмысление этого специфического отрезка их общей истории. В то время как в страстных дискуссиях советских историков последних лет между резко противоположными позициями приверженцев традиционной точки зрения и перестройщиков постепенно выкристаллизовывается сглаживание противоречий, немецкие историки все еще уверены в полной безопасности своих исследований 50-х и 60-х годов, касающихся этих проблем, и упускают из виду большое количество опубликованных между тем в СССР материалов, отражающих различные мнения. Они рискуют отстать от нового массированного прорыва в познании.
Главный вопрос международных дискуссий вокруг пакта Гитлера — Сталина сводится к выявлению инициатора этого беспрецедентного нарушения норм международного права. Стараются определить — как это тщетно пытался сделать ведущий первых германо-советских телевизионных дебатов[4], — от кого исходила инициатива заключения пакта. И вовсе не случайно взгляды по данному вопросу по-прежнему далеко расходятся.
I тезис: инициатива исходила от Сталина
Большинство немецких авторов как прежде, так и теперь при описании обстоятельств возникновения пакта высказывают мнение, что Сталин, с относительным постоянством искавший договоренности с национал-социалистами, с осени 1938 г., оправившись от потрясения, вызванного Мюнхенским соглашением, настолько интенсифицировал свои попытки к сближению с Германией, что Гитлеру, готовившему летом 1939 г. вторжение в Польшу, оставалось лишь откликнуться на неоднократные предложения, чтобы заключить столь желанный для советской стороны договор. Эта точка зрения является продолжением прежних утверждений национал-социалистов. Манера ее изложения нередко создает впечатление, будто кому-то хотелось бы приуменьшить тяжесть вины Германии за развязывание войны и переложить эту вину на жертву германского военного планирования.
При более детальном рассмотрении становится ясно, что данный тезис покоится на недопустимом смешении различных историко-политических временных уровней, с одной стороны, а также на недостаточном различии между договором о ненападении как таковым и этим особым, целенаправленным, разбойничьим союзом — с другой. Кроме того, подтверждающие тезис доказательства будут до тех пор считаться недостаточными, пока все еще закрытые для исследования источники не представят новых сведений относительно замыслов и решений Сталина, подкрепляющих подобное заявление. Однако по целому ряду причин сомнительно даже само существование этих источников.
1
Первыми были опубликованы следующие собрания документов того времени: Nazi-Soviet Relations, 1939-1941. Documents from the Archives of the German Foreign Office. Edited by R J. Sontag, J.S. Beddie. Washington: Department of State; а также на немецком языке: Das Nationalsozialistische Deutschland und die Sowjetunion 1939-1941. Akten aus dem Archiv des Deutschen Auswärtigen Amts, Washington (Department of State) 1948;
Советский документальный базис оставался долгое время крайне ограниченным. Только в 1989 г. с опубликованием соответствующих дипломатических документов 1938-1939 гг. имевшиеся пробелы были ликвидированы. Сборник «Альтернативы 1939 года» (М., 1989), как и книга «Год кризиса» (1990) своей подборкой документов открывают новые перспективы для исследователей. В 1990 — 1991 гг. ожидается выход XXII тома «Документов внешней политики СССР» (1939 г.). Готовящаяся к изданию десятитомная «История Великой Отечественной войны» как в содержательном, так и в методическом плане должна предоставить исследователям обширный материал для дискуссии.
Публикации «СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны» (сентябрь 1938 — август 1939), М., 1971, и «Документы и материалы кануна второй мировой войны, 1937-1939», М., 1981, т. 2, содержат важные сведения, касающиеся внешних условий германо-советского сближения.
В СССР основные документы периода с 15 августа по 3 сентября 1939 г., включая все тексты договора, впервые были опубликованы в журнале «Международная жизнь» в сентябре 1989 г. (с. 90-123).
3
Тексты речей в: Информационный бюллетень литовского движения за перестройку, 16 сентября 1988, № 1.