Выбрать главу

— Я предполагала, что услышу дело, а вместо дела, какой-то Озоль или Мозоль битый час говорил о том, как у него совершали обыск.

Вошел Лев Николаевич и отобрал с этажерки несколько брошюрок для учителя с Байкала. Ушел и вернулся к нам. А Софья Андреевна покинула кабинет, чтоб распорядиться чаем.

— Лев Николаевич, — обратился я, — Анатолий Федорович Кони говорил как-то мне о том впечатлении, какое произвела на него в чтении ваша повесть "Хаджи-Мурат"[4]. Он в громадном восторге. Думаете ее печатать?

— Не знаю. может быть. Потом.

Измайлов полюбопытствовал:

— А вообще у вас много художественных замыслов, Лев Николаевич?

— Замыслов много, и чем дальше, тем их больше. но удастся ли осуществить их? Все меньше и меньше времени остается. Дойдемте чай пить.

Мы прошли во временную столовую. Временную потому, что в доме идет ремонт, и Толстые ютятся в нескольких комнатах. Мы уже были за столом, как подошли с прогулки Александра Львовна и доктор, Лев Николаевич сел в сторону у открытого окна и не пил чай. Александра Львовна откупорила ему бутылку с кефиром.

Коснулись живописи, Лев Николаевич интересовался, кого выдвинула за последнее время молодая школа. К символистам и декадентам не лежит его сердце. В пластическом искусстве, как и в литературе, он ценит искренность и реализм. Любимцы его: Репин, Ге, Суриков, Поленов, Виктор Васнецов, Нестеров…

— Какой больше всех ваших портретов нравится вам?

— Передающий меня лучше других, по-моему, портрет Крамского.

Оказывается, копия с Крамского, которую мы видели в гостиной, написана Софьей Андреевной. По словам графини, это была ее первая попытка в живописи. Попытка блестящая, ибо можно было думать, что портрет копирован опытным, владеющим техникой мастером[5].

С Измайловым, магистрантом духовной академии, Лев Николаевич долго беседовал на богословские темы.

Единственный раз в жизни пришлось Толстому иметь дело с Победоносцевым. Неприятное осталось впечатление.

— В восемьдесят первом году я написал ему большое письмо по поводу казни цареубийц. Победоносцев ответил мне. Он доказывал, старался убедить, что смертная казнь совершенно в духе христианства. Скверное было письмо.

— Лев Николаевич, это правда, что Победоносцев[6]служил вам натурщиком для Каренина?

— Ни Победоносцев, ни Валуев[7], как думали некоторые. Каренин, фигура созданная. Догадки же относительно "Войны и мира" имеют основание. В семье графов Ростовых много портретного сходства с нами, Толстыми.

Незаметно бежало время. Уже одиннадцать часов. Нам пора ехать в Тулу к ночному поезду.

Простились, вышли. В темноте позванивали бубенчики. Дорогой мы делились впечатлениями. И каждый признался, что вечер, проведенный в Ясной Поляне, один из самых светлых, чарующих в его жизни.

А кругом густилась темная, тяжелая, слепая мгла. Пруд меж косматыми деревьями мнился населенным кошмарными призраками.

В открытом поле лошади сбились с дороги. Накрапывал дождь.

Парижские огни (А. В. Руманов)

Это было давно, очень давно, а все-таки было.

В Петербурге был известен салон большой просвещенной барыни, Зои Юлиановны Яковлевой.

Кто только не посещал его, начиная от великих князей, артистических знаменитостей, красивых светских дам и кончая будущими знаменитостями в роде, например, вышедшего из Императорского Училища Правоведения Н. Н. Евреинова.

Часто бывал у Яковлевой подвижной, румяный, ежиком остриженный университетский студент с умными, живыми, необыкновенно ярко-синего цвета, глазами.

Говорил он цветисто, красноречиво и любил щегольнуть, — тогда на это была мода, — модернизмом слова и мысли.

Помню его фразу, скупую, из двух слов.

— Филигранный Христос.

По тогдашним временам это было ново и смело.

О студенте заговорили. Им заинтересовались, его стали приглашать в другие салоны.

А через несколько лет он уже был петербургским представителем московской газеты "Русское Слово". Сытин души в нем не чаял и обставил его с невиданной в газетно-журнальном мире роскошью. Чуть ли не целый особняк на большой Морской, фаланга секретарей и такая же фаланга пишущих машинок.

Это было, как говорится: "в коня корм".

Молодой представитель "Русского Слова" делал для газеты не только возможное, а и невозможное.

Столичная информация с проникновением в самые заветные сферы поставлена была на высоту небывалую.

Близость сытянского "резидента" с графом Витте открывала для "Русского Слова" богатые возможности.

вернуться

4

А. Ф. Кони гостил в Ясной Поляне 1–4 апреля 1904 г. Тогда и могло происходить чтение глав "Хаджи-Мурата".

вернуться

5

Ошибка: Софья Андреевна называла портрет "своим", так как заказала Крамскому копию для себя.

вернуться

6

Константин Петрович Победоносцев (1827–1907), обер-прокурор Синода, был ярым врагом Толстого и писал Александру III, что под влиянием сочинений писателя "умственное возбуждение" "угрожает распространением странных, извращенных понятий о вере, о церкви, о правительстве и обществе" (см.: Письма Победоносцева Александру III, т. 2, с. 253).

вернуться

7

Петр Александрович Валуев (1814–1890), в 1861–1868 гг. занимал должность министра внутренних дел.