Пелам Гренвилл Вудхаус
Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог. Рассказы
Парни в гетрах
Игрушки рока
Пришла пора покурить, и несколько Трутней собрались на этот предмет в курилке клуба. Накануне они развлекались, и сейчас их манило мирное, даже отупелое молчание. Однако в конце концов его нарушил Трутень, сообщивший:
— Фредди[1] вернулся.
Собравшиеся откликнулись не сразу. Другой Трутень спросил:
— Какой Фредди?
— Виджен.
— Куда ж он вернулся?
— Сюда.
— То есть откуда?
— Из Нью-Йорка.
— Чего его туда понесло?
— Это я могу рассказать, — отвечал первый Трутень, — а также почему он там не остался.
Второй Трутень подумал.
— Что-то в этом есть, — признал он. — А как он вообще?
— Неважно. Утратил любимую девушку.
— Хотел бы я получать по фунту за каждую девушку, которую он утратил, — вдумчиво сказал еще один Трутень. — Тогда бы мне не пришлось занимать у тебя пятерку.
— А ты и не занимаешь, — ответил Трутень-1.
Трутень-2 нахмурился. Голова у него болела, разговор ей мешал.
— Как же он, это, утратил?
— Из-за чемодана.
— Какого?
— Того, который он поднес другой девушке.
— Какой еще девушке?
— Той, которой он поднес чемодан.
Трутень-2 совсем приуныл.
— Сложновато, а? — заметил он. — Стоит ли рассказывать это другу, который немного перепил?
— Стоит, — заверил первый Трутень. — Все очень просто. Я, например, сразу понял. Фредди считает, равно как и я, что мы — игрушки рока, если ты меня понимаешь. Ты тут планируешь, прикидываешь, предполагаешь — а зачем? Судьба свое возьмет. Думал — то-то и то-то ведет к тому-то, а оно ведет совсем к другому.
Тут бледный Трутень с кругами, вроде панды, только темными, встал и попросил прощения, сообщив, что идет за угол, в аптеку, за соответствующим средством.
— Если бы Фредди, — продолжал рассказчик, — не понес этот чемодан, сейчас он шел бы к алтарю с Мэвис Пизмарч и гарденией в петлице.
Другой Трутень с этим не согласился:
— Старый Боддерс, то есть пятый граф Бодшемский, в жизни бы такого не допустил. Фредди для него — легкомысленный попрыгунчик. Не знаю, встречались ли вы с графом, а я у него как-то гостил, и за одно воскресенье нас дважды возили в церковь, не щадя ни женщин, ни стариков. Мало того, в понедельник, ровно в восемь — в восемь, вы подумайте! — все семья читала молитвы в столовой. Вот вам Боддерс как вылитый. Фредди всем хорош, но он бы выбыл на старте.
— Напротив, — мягко возразил рассказчик, — проверку он прошел на все сто.
— А что, Боддерс и Мэвис плыли на том же пароходе?
— Конечно. С начала до конца.
— И Боддерс одобрил Фредди?
— Мягко сказано! Он бы не мог его больше одобрить, будь Фредди англиканским конгрессом. Вы не учитываете, что старик круглый год живет в деревне и знает о Фредди одно: один его дядя, лорд Блистер, учился с ним в школе, а другой давно стал епископом. Проведя между дядями линию, он был вполне доволен.
Трутень дрогнул, но все же спросил для порядка:
— А что же Мэвис?
— В каком смысле?
— Я ее видел в поместье и, поверьте, не заметил особой удали. Между нами говоря, она играет на органе и оделяет супом достойных бедняков.
У Трутня был ответ и на это.
— Она тоже ничего не знала о Фредди. Ей понравилась мягкость его манер, и она решила, что у него есть духовное начало. Словом, все шло как нельзя лучше. При помощи штиля и луны Фредди объяснился на четвертый день, в 10.45 по вечернему времени. Наутро он сказал Бодшему, что теперь, на склоне лет, тот обзавелся сыном. Старикан, в полном восторге, назвал Фредди почтенным, добродетельным юношей, и в Нью-Йорк они прибыли счастливой, дружной семьей.
В Нью-Йорке обнаружился один недостаток — видимо, далеко не всем так везло в любви. Фредди хотелось, чтобы там и сям цвели улыбки, но впечатление было такое, что буквально каждый с минуты на минуту зарежет жену и, зашив в мешок, бросит в болото. Правда, некоторые скорее собирались нанять сыщиков, чтобы не прогадать с уликами.
К примеру, он опечалился, когда открыл журнал, чтобы полюбоваться за яичницей с беконом фотографией Мэй Эллы Макгиннис, но любоваться не смог, поскольку мистер Макгиннис закончил домашний спор при помощи топора.
Однако если вы — гость великой нации, приходится принимать и хорошее, и плохое. При всех супружеских неурядицах жизнь была прекрасна. Лично я обручен не был, ничего о семьях не знаю, но, по словам Фредди, чувство такое, словно ты сидишь на пухлом облаке, касаясь земли разве что случайно.
1
Имена собственные и географические названия в этом сборнике даны в редакции переводчиков. —