Наступило время смены вахт[4]. Третьего помощника капитана Савелия Илларионовича Пиатровского сменял второй помощник. Жук.
Третий четко передал, как надо держать на курсе[5].
— Есть, — ответил Жук и пошел к главному компасу проверить курс.
А Савелий Илларионович поспешил в рубку[6], чтобы записать в Судовой журнал все происшествия за вахту. Он был молод, и, как всякому молодому штурману, ему нравилась эта обязанность. Он с удовольствием записывал в журнал самые незначительные события, как, например, однажды в Норвежских шхерах: «На берегу показался автомобиль», или: «Вдоль борта прошли две акулы». Некоторое время спустя возле этих записей все прочли пометки капитана. «При самом большом желании пароход не может столкнуться с автомобилем».
И относительно акул: «Ой, как страшно!»
Но это не смутило аккуратного штурмана. И в дальнейшем Савелий Илларионович больше не записывал в журнал таких пустяков, а со временем капитан даже поставил его записи в пример другим своим помощникам, как следует вести Судовой журнал.
Старпом Матвеев и Жук три дня косились за это на Савелия Илларионовича, но потом всё наладилось. И каждый помощник продолжал записывать вахту в журнал по-своему, разумеется, не нарушая инструкции.
А записи Жука в журнале были на удивление понятными и короткими. Может быть, поэтому и выработалась у капитана привычка называть второго помощника просто «товарищ Жук», а третьего не иначе, как «Савелий Илларионович». Кто знает, капитан таков! Никогда он ничего не делал и не говорил напрасно. Вот и сейчас Жук заметил: капитан стоял неподвижно на левом крыле мостика и наверняка что-то обдумывал.
Жук дождался, когда пароход пришел точно на курс, и крикнул вниз рулевому:
— Курс?
Снизу донесся ответ:
— Сорок семь!
— Так держать!
— Есть так держать!
И вдруг третий голос вмешался в этот служебный разговор:
— А по-моему, не так держать.
То был скрипучий голос капитана Александра Петровича Степанова.
Жук насторожился.
— Определитесь по церкви села Тихого и по знаку на Чуркиной горе. Проверьте, как сейчас работает течение[7], — приказал капитан и снова замолчал, глядя куда-то вперед.
— Есть проверить течение, — повторил Жук.
Пароход шел на расстоянии четырех-пяти миль от берега. Видимость была на редкость отличная, и Жук заметил невдалеке множество рыбачьих лодок. Под парусами и на веслах, они сновали туда и сюда. Удивительно! Рыбаки обычно стоят на месте или идут к какой-нибудь определенной цели. А здесь творилась совершенная неразбериха. Но сейчас было некогда гадать: отчего это и почему?
Жук спустился в рубку и рассчитал, как действует течение. Потом снова вышел на мостик.
— Александр Петрович, — обратился он к капитану, — что бы могло там быть? Странно это для рыбаков, такая сутолока.
Капитан сердито кашлянул:
— А может быть, вы, голубчик, доложите про течение?
Да, получилось неловко. Штурман обращался к капитану с пустяковыми расспросами, а сам забыл сообщить о главном.
— Течение работает от берега. Нас отнесло влево на полмили, — сказал он, стараясь не смотреть капитану в глаза и мысленно браня рыбаков, так некстати отвлекших его внимание.
— Есть влево, возьмите два градуса вправо, — ответил капитан и пошел с мостика. — А рыбаки что-то ищут, может быть, утонул кто-нибудь, — миролюбиво проскрипел его голос уже внизу.
От досады на самого себя штурман Жук помрачнел и насупился.
— Два право! — буркнул он.
— Есть два право, — отозвался рулевой и добавил: — Слева по носу видна шлюпка.
— Откуда их набралось!
Жук не хотел даже слушать об этих шлюпках, и он зашагал по мостику с борта на борт.
Наступила тишина. Рулевой уставился в компас, время от времени поворачивая рукоятку рулевого управления. Палуба мелко тряслась под ногами от работы машины где-то в глубине парохода.
— Не ходи! — вдруг крикнул Жук. — Куда ты?
Рулевой вздрогнул и оторвался от компаса. Но штурман кричал не ему.
С опаской оглядываясь вниз, на мостик поднялся человек в белой тужурке и с удивительным колпаком на голове. Когда тесто убегает из квашни, то оно свешивается по ее краям рыхлыми складками. Этот колпак в точности походил на квашню с убегающим тестом, и одна складка свесилась человеку прямо на брови. Это был повар.
— Не ходи, — сказал Жук повару еще раз.
А повар приложил палец к губам, прошипел «ш-ш» и, не обращая внимания на запрет, подошел к штурману.