Диггон излагает, по видимости, некий действительный случай из жизни упомянутого пастыря, иже зовется Роффи, но что именно за случай бысть, ведать не могу.
У Овидия сие речется Нарциссом. Несмысленный отрок узрел собственный лик, отражаемый влагою ручья, и возлюбил страстно свой же образ и, ненасытно созерцая оный, стенал и сетовал: «От богатства я стал неимущим»[15]. Сиречь, безудержное созерцание лишило его рассудка. Диггон же повторяет словеса Нарциссовы, желая молвить: исходивши множество путей, избрал я из них наисквернейший, где преизбыток обратился великой нищетой. Ведаю, что поговорка сия Сочинителем нашим использовалась не единожды, и с тем же чувством, с коим впервые произнес ее Нарцисс.
Октябрь
Эклога сия сложена в подражание XVI идиллии Феокритовой, где порицается Гиерон, тиранн Сиракузский, скаредно скупившийся на вознаграждения Пиитам, кои властны даровать людям вечную хвалу за добрые их деяния или хулу непреходящую за дела срамные. Творение в оном роде отыщется и у Мантуанца. Слог же повествования, подобно слогу помянутой идиллии, чуть выспреннее того, коим все прочее писано, ибо семо глаголется о высотах, дарованием пиитическим достигаемых.
Кадди. Не ведаю, скрывается под личиной Кадди сам наш Пиит или кто-либо иной. Однако в Эклоге осьмой поет оный Кадди, как он уверяет, сочинение Колина. Оттого-то некоторые и склонны отождествлять Сочинителя с Кадди.
Певец — наставник юных, ибо нравы // Смягчает... Мыслю, место сие созвучно Платону, иже в первой книге своих De Legibus[16] говорит, что изобретение Поэзии было изначала вельми благодетельно. Ибо во время оно бесчисленное множество младых людей обыкновение имели сбираться на великие и пышные празднества, Панегириками нарицаемые, а справлялись торжества сии каждые пять лет. И некие умудренные мужи, наделенные паче прочих дарованиями певческими, обращались к народу со стихами сладкозвучными, в коих славили то добродетель, то победу, то бессмертие, то еще что-либо подобное. И всяк изумлялся дарованиям их; вернее сказать, безмерно восторгался оными, полагая (поистине, справедливо), будто свыше вдохновляемы суть поющие. И мужа вдохновенного именовали vatem[17]. Впоследствии же таковые мужи почали стихи свои класть на музыку позадорней (зане разнообразна музыка бывает: и печальна, и весела, и бодра, и воинственна, и ум людской настраивает на лады разнообразные), а там и задорные предметы поэтические обнаружили: одни сочиняли безделки любовные, другие порицали нравы, а кое-кто воодушевлялся наслаждениями житейскими; всехже их совокупно прозвали Поэтами или творцами.
О, музыка способна чудеса // Великие творить по воле неба... Сколь велико таинственное действие Музыки на умы и души людские, вполне явствует хотя бы из того, что некоторые Философы древние, и меж ними наимудрейшие, сиречь Платон и Пифагор, мыслили, будто разум и душа слагаются из некоей гармонии, сиречь созвучий музыкальных, и посему готовы радостно откликаться на сочетания мелодические, иже суть им сродни; явствует сие такожде из приснопамятного случая с Александром, коего, как повествуют, несравненный музыкант по имени Тимофей тешил Фригийским напевом, покуда не объяла Царя столь необычайная фурия, что восстал он от стола пиршественного, пылом боевым надмеваясь, и велел подать немедля оружие и панцырь (зане музыка сия зело воинственна была). Но тут заиграл Музыкант на совсем иной, сладостный лад, Ионийский да Лидийский, и позабыл Македонец о войне и далее восседал преспокойно, словно в совете государственном. Таково могущество, что в музыке сокрыто. Посему и возбраняют Платон и Аристотель детям и отрокам внимать Аркадским цевницам, ибо тон сих последних всецело пятый либо VII, и властительно унимает он, или гасит начисто, благородную отвагу, коей обыкновенно пылают юные сердца. И, стало быть, веру давать надлежит словесам Пиитовым и помнить, что Музыка самую душу способна рассудка лишить.
Муза распахнет крыла... Метафора сие, значащая: коль скоро Поэт явить пожелает свое искусство, повествуя о предметах более возвышенных, нежели приличествующие Эклоге бесхитростной, то готов ему достойный предмет славословий ироических, олицетворяемый всемилостивейшею Государынею нашей, кою (как и прежь) Сочинитель зовет Элизой. А ежели ему более по нраву подвиги воинские и деяния рыцарские, то много сыщется Дворян родовитых и доблестных, коих пристало прославить, не щадя трудов стихотворных; оные же Дворяне ценят пиитическое искусство и дарование по достоинству.