– Ничего, я могу подождать, – откланиваясь, сказал Морхинин.
Когда он позвонил через месяц, то получил приглашение безотлагательно явиться. Морхинин получил два авторских экземпляра из рук печального человека в сером пуловере. На обложке с сине-красно-белым подцветом значилось: «Северный Торговый банк», а на заднем листе: СП и какие-то иностранные слова в бронзовой изогнутой рамке, и дальше: «Официальный дистрибьютор фирмы SHELL в Санкт-Петербурге». «Ничего себе литературный журнал…» – вздохнул наш незадачливый герой, добровольно избравший для себя испытания и превратности писательской жизни.
Он нашел в журнале свое произведение, с удовольствием прочитал: «Валерьян Морхинин», а затем «Русичи», рассказ.
– Но ведь название-то было другое! – воскликнул негромко Морхинин.
– Таково решение редакции, – ответил печальный в сером пуловере. – А вообще всем понравилось. Симпатичная вещица. В отношении оплаты…
Гонорара за «Русичей» Морхинин так и не дождался.
VI
– Представляешь? Прихожу в ЦДЛ. Там внизу сидят официальные рецензенты… – возмущенно рассказывал Морхинин Обабову, дымившему «Винстоном». – Старый хрен, всклокоченный и щетинистый, как будто его сроду не брили и не стригли, мешки сизые под глазами. При разговоре вместо «р» произносит «л», как в детском саду. «Более сумбулной белибелды я еще не встлечал в своей долгой плактике». Это же надо такого типа определить мне. Его фамилия Флагов. Наверняка секретарша Ковалева нарочно подсунула ему мой роман.
– Га-га-га! – раскатился Обабов, пуская сочными губами кольца дыма. – Бездарные хамы, третирующие скромных творцов литературы!
– За другим столом женщина, – продолжал Морхинин, рассерженный, а потому настроенный сатирически. – Нос острый. Глазки маленькие, черненькие и злые. Волосы будто их нагуталинили, но забыли пригладить, торчат острыми клочками. И зубы, понимаешь, резцами вперед. Сущая крыса! Я даже потянулся глянуть, нет ли у нее длинного хвоста… Так вот эта рецензентка пищит пронзительным голосом грызуна: «Ваша проза устаревшая и сентиментальная».
– Стервятница! – уверенно и смачно произнес Обабов.
– Наконец третий… Противный, рыжий, нос бульбой, а смотрит волком. Фанаберия[2] в каждом движении, как у какого-нибудь зажравшегося мэтра. Фамилия зато Калаченко. «Я ваш фолиант просмотрел по-диагонали, – рычит рыжий, – чтобы не тратить время попусту, а оставить его для чтения произведений со всеми признаками постмодернизма и магического реализма. Актуальность – вот символ времени».
– Ну да, разумеется. Это когда текст без точек, без запятых. Когда подробненько изображаются порнографические панно на множестве терпеливых страниц и распремудрые обсуждения на ту же животрепещущую тему. Чем больше всякой блевотной чуши-перечуши, тем более модно и завлекательно для воспитания дебилов, – произнося свой уничтожающий спич, Обабов стоял в позе памятника Маяковскому на одноименной площади.
– Я и Миколе Лямченко доложил про рецензентов, – сказал Морхинин Обабову, продолжая разговор, – а он мне на это отвечает: «Плюнь с разбега и нарисуй ноль внимания. Это формальности уходящих времен. Наступают новые… да такие, шо ни в сказке сказать, ни пером описать. Ты слыхав шо новый президент, залезши на танк, балакал депутатам нашего белостенного сейма? Ни? Ну, шо ж ты живешь мимо политических аттракционов, хлопец! А президент объявив: «Берите суверенитету хто скильки схапает!» Теперь россиянцы осталися с калмыками да с якутами, не считая кавказских джигитов, которые, ей-боже, не пропустят случая объявить России газават, шо означает войну до победного конца, як при ихнем старинном батьке Шамиле». А что твоя Украйна, спрашиваю? «Та шо мне мыкаться? Я россиянин, родився в Курской области… Как в «Слове о полку Игореве»: «Мои куряне ратники бывалые, с конца копья вскормлены, дороги ими знаемы, овраги ведоми… сами скачут в чистом поле, яко сирые волки». Вот я какого роду! А я тут звонил в «Передовую молодежь», общался с Цедилко. Так тот Владимир жаловался на дирекцию, которая думает, оставить ли издательство издательством либо преобразовать в пивную фирму. Плакався сей Цедилко, шо казацкий журнал у них сорвался. Захватили его собратья из Краснодара. Еще на шо-то он плакався… Говорит, патриотов всех поголовно резать будут либералы и агенты ЦРУ».