Я сказал, что аудитория еще собирается с мыслями, она всегда долго раскачивается, но потом заговорит и я, конечно, прения открою, а не закрою.
В сегодняшнем докладе нас интересует политическая сторона. Вы, т. Бродский, говорите, что был разгром левых, — это неправильно: левое движение само себя изжило и умерло за ненадобностью своих же собственных идеологических и профессиональных предпосылок. <…> Теперь на смену ему пришел правый уклон — могучая, страшная сила, живая доселе с царских времен. Вы говорите, т. Бродский, что искусство и управление Академией теперь находится в крепких руках. Правильно. Оно находится в мощных, железных руках, но <…> мы вырвем власть над искусством из ваших рук. Аналитическое искусство будет вашим могильщиком.
<…> Когда я шел на Германскую войну ратником второго разряда, оказывается, многие люди, например, Владимир Ильич, знали еще за два-три года до войны, что она будет. И такое предвидение событий возможно для тех, кто хорошо знает свое дело. Когда Эссен по-своему правил Академией[332], я говорил ему в самом начале его карьеры: «Ты, Эссен, попадешь под суд за свою педагогику искусства». И он попал под суд. Коммунист Эссен, никак с 20-летним партийным стажем, попал под суд, а те, кто его довел до суда, под суд не попали. Вот некоторые из них сидят здесь, за столом президиума. Вы говорите, что была масловщина. В самом начале ректорства Маслова, на его докладе о ходе преподавания в Академии, я говорил ему, что он неправильно ведет свою политику искусства — и ему не миновать суда. Он попал под суд. С громадными усилиями, через Сорабис, мы добились, что Эссен и Маслов делали доклады об Академии, — они не желали их делать. Вы сами, т[оварищ] Бродский, добровольно делаете доклад о своей работе. Вы сознаете свою страшную силу. А я вам скажу, что вы попадете под суд за свою деятельность в Академии. Эссенщина, масловщина, пугачевщина, разинщина не были явлениями, вызванными только этими людьми, — они только ими возглавлялись. <…> Вы пишете в газетах, в своей декларации о вашем ректорстве: «что у нас мастеров — нет, не с кем вести преподавание». И я вам, т. Бродский, говорю, что все, кто сейчас с вами преподает живопись и рисунок в Академии, не мастера и попали туда, стало быть, по прожектерству, но вы говорите теперь, что ваши преподаватели — мастера, а я вам скажу, что вы попадете под суд, кто бы вас ни назначил в Академию, кто бы вас ни объявлял народным художником. Аналитическое искусство будет вашим могильщиком. <…> Бродский говорит, что «сейчас нет прожектерств». Это неправда. У нас сейчас везде протекционизм. У нас госпротекционизм — самое вредное, что может быть вредным и гибельным для искусства, а Бродский говорит, что «у нас в Академии нет прожектерства». Если бы у вас не было прожектерства, — то был бы конкурс на звание профессора Академии, на право преподавания. Раз конкурса не было, — значит, есть прожектерство. Смотрите, т. Бродский, кем вы себя окружаете! Вы говорите, что у вас в Академии есть исследовательский институт, — но не сказали, кто в нем работает. Кроме меня, во всем мировом искусстве исследователей нет. <…>
332
О событиях, которые привели к снятию Э. Э. Эссена, см.: наст. изд.,