После Академии брат уехал в деревню Воханово, станция Елизаветино [169] . Почему он выбрал эту деревню — не знаю. Я была у него там. Жил он в небольшой темной избе, с маленьким окошком, с соответствующей обстановкой. Была осень — сыро, холодно… Как он мог там работать? В темноте, с керосиновой лампой? Только две работы, сделанные им в этой деревне, я знаю. Одна из них приобретена Русским музеем. Это масло на холсте, картина небольшая. На ней рыжебородый король, сидящий на изумительно написанном белом коне. Это правая сторона, а слева, внизу, он написал себя. Он очень похож, но такого измученного, скорбного лица я никогда у него не видела [170] . Картина эта была выставлена в «Союзе молодежи», как картина без названия весной 1911 года [171] . Другие работы маслом жюри не приняло как чрезмерно левые.
В 1912 году он снова дал на выставку в «Союз Молодежи» картину и опять без названия. Над ней он работал семь месяцев [172] . Обе эти картины брат назвал «Головы». Тогда же он участвовал в Москве на выставке «Ослиный хвост». Вторую картину я храню, на ней, в центре, чудесное женское лицо. Обе картины написаны тончайшей кистью. Помню, что одну из написанных картин купил Жевержеев, кажется, за двести рублей, вот на эти деньги брат и устроил себе заграничную поездку, чтобы познакомиться с западным искусством [173] . Но перед этим он с товарищем купил лодку и вместе с ним поехал по Волге [174] .
Путешествие было очень нелегкое, товарищ сбежал, брат один завершил то, что наметил… [175]
Вернувшись в Петербург из волжской поездки, он достал заграничный паспорт и уехал знакомиться с западным искусством в Италию и Францию. В Неаполь он приехал, имея всего 7 лир, надеясь на заработки. Дальнейший путь от Неаполя до Рима он должен был пройти пешком, расплачиваясь за ночлег и пишу своим трудом художника, выполняя всевозможные заказы приютивших его, и физическим — колол дрова.
Через 16 дней такого пути добрался до Рима. Заработка в Италии не нашел, в Сикстинскую капеллу не попал — не было двух лир [176] . Сколько его работ, сделанных за ночлег и пишу, осталось в Италии…
Недавно я узнала от племянника, бывавшего у брата, что он видел у него четыре больших альбома, привезенных из поездки по Италии и Франции. Я не знала о существовании их, не видела. Где они теперь — неизвестно.
Когда я, беспокоясь за судьбу картин, оставшихся у его жены Екатерины Александровны, решила хотя бы перенумеровать их, альбомов не видела. Их уже не было.
Получив от русск[ого] консула в Италии [177] двадцать пять лир, брат доехал до Генуи, а от Генуи опять пешком шел двадцать дней до Лиона.
Этот переход был много труднее, приходилось ночевать и под кустами, и в сараях, и даже в хлеву. Начинались заморозки… Но в Лионе он нашел работу. За 5 фр[анков] в день он делал рисунки витражей, позднее в другой мастерской получал по семь франков в день [178] .
На заработанные деньги, покинув Лион, отправился в Париж. Пробыл там восемь дней, познакомился с Лувром, но, по его словам, «головы не потерял» и вернулся в Россию. Его «заграничная командировка» продолжалась шесть месяцев. Из работ, сделанных за это время, сохранились три акварели: «Итальянские рыбаки», «Французский рабочий» [179] и «Девочки Гренобля» [180] .
Чудесная акварель «Итальянские каменщики» исчезла. Не вернулась из Москвы с выставки в Третьяковской галерее [181] . Несмотря на хлопоты брата и его жены, не удалось узнать даже, где она пропала — то ли музей не послал ее с другими работами брата в Москву, то ли после выставки не вернули.
В 1914 году была написана и напечатана декларация «Сделанные картины» [182] . Тогда же появилась книга поэзии «Пропевень о проросли мировой» [183] . О ней Хлебников писал: «От Филонова, как писателя, я жду хороших вещей, и в этой книге есть строки, которые относятся к лучшему, что написано о войне» [184] .
В этом же году, по просьбе Маяковского, брат написал декорации к его трагедии «Владимир Маяковский».<…>
В первую мировую войну, осенью 1916 г., брат ушел на фронт ратником ополчения 2-го полка Балтийской морской дивизии. Во время войны работать ему почти не удавалось, редкие работы тех лет я храню [185] . В то же время, в посаде Богоявленск он сделал на стене картину «Десант», об этом его просил кто-то из начальников, узнав, что он художник. Фреска была большая, в сажень. Сохранилась ли она?
С начала революции и до разложения румынского фронта он был: председат[елем] солдатского съезда дивизии, был председат[елем] дивизионного комитета, председателем] исполнительного комитета Придунайского края и председателем] военно-революционного комитета.
Сохранилась фотокарточка военных лет. Брат сидит за столом, в руках у него какая-то печать, он в солдатской шинели. Рядом с ним — двое военных. Выглядит он, несмотря на большую и ответственную работу, очень хорошо. Таким я его никогда не видела.
Это фото впервые было помещено на последней странице чешской монографии о нем, увы, посмертной [186] . Затем на выставке в Академгородке [187] оно, сильно увеличенное, смотрелось уже как фотопортрет. В третий раз его можно было увидеть на вечере в ЛОСХе, когда отмечалось восьмидесятипятилетие брата [188] , а потом в Москве, на выставке в клубе Института имени Курчатова [189] .
Вернувшись с фронта в Петроград в 19[19] г., брат сдал товарищу Подвойскому [190] знамена трех полков Балтийской дивизии и георгиевские кресты, бывшие в штабе, и вернулся к работе художника-исследователя. Это был 1918 год.
В 1919 году в Зимнем дворце состоялась «Свободная выставка всех направлений» [191] . Вот что написал В. Шкловский:
«Араратом на выставке выглядит Филонов. Это не провинциал Запада. А если и провинциал, то той провинции, которая, создав себе новую форму, готовит поход для завоевания изжившего себя центра. В его картинах чувствуется громадный размах, пафос великого мастера… В Филонове сейчас сила русской, не привозной живописи» [192] .
На одном из заседаний Комитета Наробраза А. В. Луначарский сказал: «Филонов — величайший мастер. Его трудно понять, но это не умаляет его величия, и в будущем он станет гордостью страны».
В 1919 году, по рекомендации Луначарского, брат продал отделу ИЗО ряд картин [193] . До конца своих дней он не мог забыть этой продажи, считая, что сделал большую ошибку. В данное время четыре из них находится в запасниках Третьяковской галереи, а часть в запасниках Русского музея. <…> Одна из проданных работ, находящаяся в Третьяковской галерее, куда все-таки легче проникнуть, опубликована в американском журнале «Лайф» [194] и в чешской монографии [195] .
В 1919 и в 1923 г. брат подарил петроградск[ому] пролетариату две картины: «Мать» и «Победитель города» [196] . Обе находятся в Русском музее. Я видела их. В эти же годы он предложил А. В. Луначарскому написать для государства серию реалистических картин — этнографических, революционных и бытовых. Предложение не было принято.
169
В Воханово (Вохоново) находилось имение А. П. Платонова, внебрачного сына П. А. Зубова, фаворита Екатерины II, и Вохоновский Мариинский монастырь. Впервые в деревне Воханово П. Н. Филонов побывал еще в пору занятий в мастерской Л. Е. Дмитриева-Кавказского. См.: наст. изд.,
170
Ныне картина известна под названием «Головы», 1910. Картон, масло. 28,5 × 47,5. ГРМ. В ней художник впервые визуализировал эсхатологические пророчества, весьма популярные в художественных кругах России начала XX века. Действующие лица картины отчетливо разделены на три группы. К первой принадлежат персонажи, которые являют метафорический образ человечества, разобщенного, погруженного в собственные мелкие проблемы, не желающего видеть, что по улицам объятого пламенем города уже мчится белый конь Апокалипсиса. Вторую группу составляют «свидетели», сумевшие осознать смысл происходящего: Поэт, наделенный физиогномическим сходством с А. Блоком, и Художник (так можно прочитать смысл автопортрета, включенного в композицию). И, наконец, есть в картине еще три персонажа: рыжебородый король на белом коне, прекрасная женщина на белом коне (Жена, облеченная в Солнце?) и мальчик-отрок (Младенец мужеска пола, которому суждено пасти народы рукой железной?). Они появляются дважды. Первый раз — в царственной небесной ипостаси в безлюдном пространстве правой части картины. Второй — среди людей, где как бы пребывают «незримо». И лишь белый конь, возникающий среди языков пламени над головами свидетелей, доступен их «земному зрению». Отсутствие всадника на нем напоминает о том, что именно Блоку «стало ясно, кто молчит и на пустом седле смеется»
172
Подробное описание работы, упоминаемой Е. Н. Глебовой, содержится в «Автобиографии» П. Н. Филонова (наст. изд., указ. соч. Прим. № 39) и в рецензии Н. Н. Брешко-Брешковского «О выставке „Союза молодежи“» (см.: наст. изд., раздел «Критика»).
173
Возможно, идея поездки родилась под впечатлением рассказов В. Матвейса и В. Д. Бубновой о том, как в июле 1911 года они «в старых, разрушенных церквах, в сельских часовнях, затерянных в горах, находили неизвестных примитивистов, открывали следы Византии». См.:
174
По предположению Е. Ф. Ковтуна, первая поездка Филонова по Волге состоялась в том же 1907 году, что и паломничество в Святую землю. В качестве свидетельства назывался рисунок «Пейзаж. Кострома», датированный 1907 и воспроизведенный в изд.:
176
«Страшный Суд» Микеланджело, размещенный на западной стене Сикстинской капеллы, должен был представлять для Филонова особый интерес. Однако в небольших храмах, которые с неизбежностью должны были встречаться художнику во время пешего перехода, он мог видеть творения итальянских мастеров треченто и кватроченто, готическую скульптуру Франции, витражи с изображениями финала земной истории. В отличие от прославленного шедевра Микеланджело в них на первый план выходит судьба не индивидуума, а рода людского. Именно такое понимание истории должно было импонировать Филонову, содержанием творчества которого были визуализированные размышлениями о настоящем и будущем человечества.
177
В начале 1910-х годов атташе российского посольства в Риме и секретарем «Общества поощрения молодых художников в Риме» («Русского общества в Риме») был В. Б. Хвощинский. Скорее всего, именно он и выдал П. Н. Филонову 25 лир.
179
П. Н. Филонов. «Итальянские рыбаки». 1913. Бумага, акварель, графитный карандаш. 16,5 × 16,4; «Французский рабочий». 1913–1918. Бумага, акварель, графитный карандаш. 20,2 × 15,3. Все в ГРМ.
180
Название «Девочки Гренобля» дано Е. Н. Глебовой ошибочно. На самом деле работа называется: «Мальчики в Гренобле». 1913–1928. Бумага, акварель, графитный карандаш. 18,2 × 10,5. ГРМ. См.: Павел Филонов: Каталог. Л., 1988. С. 8.
181
Речь идет о московском варианте выставки «Художники РСФСР за XV лет», организованной в залах ГИМ. В «Дневнике» П. Н. Филонова (запись от 1 апреля 1933 года) «Итальянские каменщики» упоминаются в числе работ, отобранных комиссией на одноименной выставке в ГРМ для экспонирования в Москве. См.:
183
Книга состоит из двух поэм: «Песня о Ваньке ключнике» и «Пропевень про красивую преставленницу». Издана М. В. Матюшиным в принадлежащем ему издательстве «Журавль». На обложке указано иное название издательства — «Мировый расцвет», и это косвенно подтверждает, что в 1915 году Матюшин разделял идеи Филонова о Мировом расцвете. По словам А. Е. Парниса, он слыхал от Е. Н. Глебовой, что среди бумаг Филонова была тетрадь с его неизданными стихами. Впоследствии она «попала к Харджиеву и следы ее потерялись». См.:
184
Е. Н. Глебова цитирует строки из письма В. В. Хлебникова к М. В. Матюшину, Астрахань, апрель 1915. Приводим полностью посвященный Филонову фрагмент письма: «Книжка издана с наибольшим вкусом из всех изданных „Журавлем“. Хорошо, что в ней нет лишних страниц и что обложка лишена объявлений, — это всегда портит книгу. <…> От Филонова как писателя я жду хороших вещей, и в этой книге есть строки, которые относятся к лучшему, что написано о войне. Словом, книжка меня порадовала отсутствием торгашеского начала. „Мировый расцвет“ тоже очень хорошо звучит. Рисунок мне очень нравится пещерного стрелка, олени, собачки, разорванные своим бешенством и точно не рожденные, и осторожно-пугливый олень». См.:
185
Сохранилось несколько зарисовок, сделанных Филоновым предположительно с натуры на улицах бессарабских городов или, по крайней мере, по живым впечатлениям от южного быта, разительно отличавшегося от жизни городских окраин Петербурга и Москвы. Так, художник не без юмора изобразил поездку румынского офицера и двух нарядных дам на автомобиле (П. Н. Филонов. «Офицеры». 1916–1917. Бумага, акварель, гуашь. 20,8 × 33,4. ГРМ).
187
Речь идет о выставке произведений П. Н. Филонова в Картинной галерее Сибирского отделения Академии наук СССР в г. Новосибирске в августе — сентябре 1967 года.
189
Выставка «Павел Филонов» была организована в Клубе Института имени И. В. Курчатова. Москва, февраль 1968 года.
190
191
Речь идет о Первой государственной свободной выставке произведений искусства, проходившей во Дворце искусств (бывш. Зимний дворец). Ее открытие назначалось на первые числа января 1919 года, но работы поступали с такими нарушениями сроков, что развеска затянулась на несколько месяцев. Выставка была открыта с 13 апреля по 29 июля 1919 года. Согласно предисловию к каталогу в ней участвовало 359 художников, однако в самом каталоге число экспонентов значительно меньше — 306, в том числе всего семнадцать мастеров авангарда. Филонов экспонировал 22 работы, объединенные в цикл «Ввод в миро́вый расцвет». В том же зале была выставлена скульптура из корней М. В. Матюшина.
192
193
В мае 1918 года в Петрограде в Зимнем Дворце состоялось объединенное заседание образованных при Наркомпросе коллегий по делам музеев и по охране памятников старины. В июле 1918 года в Петрограде была организована комиссия по покупке произведений искусства для музеев. В нее вошли Н. Н. Пунин, А. Е. Карев, А. Т. Матвеев, П. И. Нерадовский, С. П. Яремич. Предполагалось, что иногда в их работе будет участвовать и нарком просвещения А. В. Луначарский. Произведения современных художников должен был приобретать ИЗО Наркомпроса. Для реализации программы создавались закупочные комиссии (в Петрограде — 11 сентября 1918 г.). У Филонова были приобретены 9 картин (протокол от 3 февраля 1919), ряд рисунков и акварелей. См.:
194
195
196
П. Н. Филонов. «Мать». 1916. Картон акварель, чернила, тушь, перо, кисть, графитный карандаш. 50,7 × 52; «Победитель города». 1914–1915. Картон акварель, чернила, тушь, перо, кисть, графитный карандаш. 42,1 × 34,2. Обе работы поступили в ГРМ в 1931 из МХК.